- Заматывайте! - велел доктор.
Изменения к лучшему начались уже на следующий день. Кожа на руке больного перестала скручиваться, как пергаментный свиток. Ногти посветлели, и вся кисть из черной начала становиться темно-синей. Заметно улучшилось общее самочувствие.
Утром сиделка встретила меня удивленно-радостным восклицанием:
- У него впервые проснулся аппетит. Он кушал ночью четыре раза.
Когда она рассказала об этом доктору, тот покивал головой:
- Регенерация тканей требует усиленного белкового питания.
Закажите для него тройную порцию бифштекса с кровью. Не отказывайте ему ни в чем. Исполняйте любые его прихоти. Сегодня мы произведем вторую инъекцию.
Ночью у меня затрещал телефон. Я не сразу узнал голос сиделки.
- Он ест не переставая, - едва не плача, проговорила она. - Ходит по лаборатории и переворачивает все ящики... Весь мел у доктора сожрал... Я нашла ваш номер на столе под стеклом...
Умоляю вас, позвоните доктору... Вы оба должны немедленно приехать...
Я притащил в лабораторию большой бумажный пакет с продуктами.
Доктор привез картонную коробку, доверху набитую сырой курятиной в целлофане.
Наш пациент проявлял необыкновенную активность. Он тут же разорвал пачку кукурузных хлопьев и принялся поглощать их с такой жадностью, как будто голодал несколько суток. А когда доктор вскрыл свою коробку...
- Боже ты мой! - взвизгнула сиделка.
Одним прыжком пациент подскочил к коробке и, оттолкнув доктора, вспорол зубами целлофан. Нежные куриные косточки хрустнули...
Мужчина хватал один пакетик за другим. Причем действовал он обеими руками - перебинтованной рукой не менее активно, чем здоровой.
Мы с доктором переглянулись.
- Джекииль, - сказал он необычайно ясным и бесстрастным голосом (впервые он назвал меня правильным именем). - Джекииль, несите снотворное. Будем колоть.
Наш необыкновенный пациент заснул с куриным крылышком в зубах.
Мы перенесли его на кушетку и сами принялись разматывать бинты сиделка отказалась даже приближаться к нему. Последние слои кольцами упали на пол... Доктор присвистнул.
Рука была совершенно здоровая, но вся какая-то преувеличенная.
Кисть вытянулась и потяжелела, пальцы были непомерно длинные, морщинистые, поросшие черными волосками. Даже клетки кожи изменились стали крупными, хорошо различимыми, с темными ядрышками. Но особенно поразили меня ногти: желтоватые, жесткие, как жесть.
- Теперь я понимаю, почему он слопал мел, - проговорил доктор. - Ему требовался кальций.
- Но это же что-то ужасное, - пробормотал я с внутренним содроганием.
- Да, - согласился доктор, - случай исключительный. Впрочем, ничего принципиально нового мы не наблюдаем. Атипическая гиперрегенерация... Да-да, типичная атипическая гиперрегенерация...
Казалось, он находил успокоение в привычных медицинских терминах. Но от невольного противоречия, проскользнувшего в его словах, у меня сквознячок пробежал по позвоночнику.
Спустя полчаса доктор на всякий случай вколол пациенту еще двойную порцию снотворного и попросил меня вызвать машину медицинской помощи: больше не за чем было держать его в лаборатории.
3. Полное восстановление
Весь день доктор где-то пропадал. Я неприкаянно слонялся по лаборатории, перебирал свои записи, разглядывал пробирки, в которых зрела эта удивительная зеленая жидкость... Теперь их было уже несколько десятков, они занимали две полки в стеклянном медицинском шкафчике. Доктор готовился к решительному эксперименту. Так он сказал, уезжая из лаборатории сегодня утром. Что он еще задумал?
Пустая кушетка по-прежнему стояла в углу комнаты. Ничто, кроме картонной коробки с куриным мясом и круглой эмалированной урны с грязными бинтами, не напоминало о нашем недавнем пациенте.