Тихое «Да, сэр» Джека как-то нехорошо продрало вдоль хребта. Он был не согласен, а несогласие любовника Брок всегда воспринимал очень остро, не менее остро нуждаясь в его безусловной поддержке, привыкнув к ней.
На следующем шипении наушника он готов был уже рычать, но вместо слов услышал лишь тихий всхлип, который не перебил даже грохот выстрела снайперской винтовки. Еще не видя ничего, Брок уже всё понял, рванулся к ограждению, совершенно не думая, что подставляется под второй выстрел незамеченного ранее снайпера, но умница Мэй оказалась быстрее. Второй выстрел грохнул совсем рядом, в гарнитуре прозвучал её уверенный довольный голос, второй их снайпер подтвердил попадание.
Он на всю жизнь запомнил всхлипывающий звук, с которым его пара подавился воздухом, и страшную тишину в гарнитуре в ответ на его крик.
Брок их не слышал. Он краем глаза увидел стоявшего в глубине входа в клуб Таузига, куда тот обратно затащил чуть не потерянного ими заложника, закрытого теперь телами бойцов. Смотрел он на Джека. На красное пятно, быстро расплывающееся в луже на асфальте.
На нём был бронежилет. Был! Тяжёлый, надёжный. Сколько раз Джек кривился на синяки, сколько раз Брок педантично заставлял его менять бронепластины, даже незначительно деформированные.
Поток воздуха от прибывшего, наконец, транспортника заставил его отшатнуться от парапета. Он съехал вниз по той же пожарной лестнице, на ходу приказывая эвакуироваться.
Отряд выкатился из клуба как ёж, ощетинившись автоматами вместо иголок. В центре крутило головой, как бессмертное, то уёбище, из-за которого пришлось подрываться среди ночи. Вид он имел совершенно обдолбанный. Широко улыбаясь, он мутными глазами рассматривал отряд, облизнулся, заметив Мэй, и Брок вернул неожиданно оказавшийся в ладони пистолет в кобуру только потому, что на линии огня внезапно оказался Джош.
Тросы втягивались в бронированное брюха джета по два. И первыми с улицы убрались как раз главный раздражитель и его невольный спаситель. Мэй было рыпнулась к Броку, но её перехватил второй снайпер, всё ещё не воспринимаемый Броком как член отряда, и, качнув головой, толкнул её к люку. Женщина послушалась. Дождавшись, пока погрузятся все, Брок, не давая себе думать, закрепил тело Джека на тросе, закрепился сам. С тихим жужжанием лебедки смотали тросы, их обоих принял отряд, и Брок, плюнув на сраный протокол, который требовал убедиться, что с заложником всё в порядке, отдал приказ о переброске их в нужную точку, чтобы быстрее избавиться от обузы.
Он старался дышать, но получалось это с трудом. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять – для Джека всё кончено. И дело было даже не в том, как быстро он терял кровь – у отряда теперь, к счастью, был нормальный врач, а джет был достаточно хорошо оснащён, чтобы заняться этим сразу.
Дело было в самой ране. Прямо напротив сердца, которое еще билось – каким-то чудом: наверное, бронежилет слегка сместил её или стрелок чуть скосил, но Брок видел такие раны. Они все видели и знали – бесполезно. И потому, когда врач сделал свою работу, остановив кровотечение, и отошел, оттираясь, Брок не стал орать на него, требуя сделать больше. Едва ли Джек дотянет до Вашингтона. Плечо уже онемело. Боли не было. Связь уже начала обрываться.
Пинком вытолкнув обблевавшего половину джета богатенького ублюдка, Брок дал приказ стартовать раньше, чем сам закрыл аппарель под недоуменным взглядом встречающей группы. Он собирался драться за каждую секунду времени, каждый шанс. Бойцы держались в стороне, кто-то облил едкой химией следы, оставленные их временным пассажиром и пятна крови, успевшей натечь с Джека. По нутру джета разливался запах озона, и к моменту посадки этих следов уже не осталось.
Джек продержался до самой экстренной посадки, не согласованной толком, потому что Брок отдал приказ, и диспетчерам пришлось подчиниться в принудительном порядке.
Застыв в комнатке, отделённой от операционной стеклом, он ждал. Мэй снова попыталась сунуться к нему, но он лишь качнул опущенной головой, уперевшись в металлический поручень. Она всё поняла и испарилась, оставляя командира одного.
Джека даже в операционную не повезли. Броку об этом сообщил их медик, и к моменту, когда Брок вбежал в отделение радиологии, он был готов пристрелить любого, отказавшегося помогать. Он, однако, обратил внимание, как медик собачился с местными врачами, инстинктивно хватаясь за еще не сданное оружие, но он не был командиром, не был Броком, и не решился бы на его применение. Сам Брок запомнил это и настороженный взгляд, с которым медик посторонился, уступая борьбу за жизнь зама непосредственному командиру. Вот только бороться было не с чем.
Он успел проораться и выслушать версии людей в белых халатах. Они сходились в одном, уже сделанном им выводе.
Джек умрёт в любом случае, независимо от того – смогли бы врачи вынуть пулю и осколки металла из тела или нет.
Снайпер оказался не простым, с непростыми патронами. Крупный калибр, твердосплавный сердечник. Рассчитанная пробивать не особо тяжелую броню автомобилей богатых бизнесменов, на живой мишени она, естественно, сработала ещё лучше.
Пробив нагрудную бронепластину, она задела сердце, разорвала лёгкое, расколола позвонок, осколки которого перемешались со спинным мозгом и спиномозговой жидкостью, и застряла на выходе в пластине брони на спине.
Этого уже было более чем достаточно, чтобы любовник не выжил. Осколки брони, костей, обрывки тканей оказались там, где им не стоило находиться. Это было концом, по-настоящему. Одна пуля сделала то, что не смогла сделать ГИДРа, а она старалась. Не изо всех сил, но всё же.
Брока окатило морозом от чудовищного повторения его собственной истории, вот только у его пары не было… он заткнулся, хватанув ртом воздух, и, развернувшись, помчался к лифту, который, к счастью, никто не успел увести.
У Брока был лишь один шанс. Один способ выбрать тот исход, на который он был согласен. Он ведь уже принимал непростые решения. Примет и снова, столько раз, сколько придётся.
Поднявшись на административный этаж, он рванул на себя дверь приемной Пирса.
Отодвинув в сторону секретаря, он вошел в кабинет без стука. Под удивленно поднятым взглядом он подошел к сидящему за столом Пирсу и опустился на колени, бессильно уронив голову, прижавшись, как растерявшийся пес, к ногах хозяина. Он собирался отдать своеё самое дорогое в руки самого страшного человека из тех, кого когда либо видел. Иного выбора не было.
Он ведь не мог не знать о случившемся? Ему должны были доложить с борта джета, из диспетчерской, медики. Столько грубейших нарушений регламента за один день… и всё равно, Брок не мог не попросить
— Установите ему контроллер.
Он забыл и о субординации, и о том, сколько воды натекло с его насквозь мокрой формы на ковролин, намочило светлые брюки его владельца. Он просто сидел так, чувствуя тепло, чувствуя, как проваливается в отчаяние, ломаясь, хотя выдержал столько до… своё поведение он обдумал гораздо позже. Тогда он был готов на всё, и встать на колени было настолько незначительным, что он готов был умолять озвучить и дополнительные условия. Лёг бы под кого угодно, убил бы…к чёрту, он готов был убить и Мэй, и Джоша, лишь бы жил Джек, даже если бы он не понял, если бы отказался от него. Лишь бы жил!
Пирс сидел, не двигаясь, и, может, было бы проще, если бы он оттолкнул, если бы посмеялся над тем, что наконец-то приговор приведён в исполнение руками судьбы. Что бы тогда Брок делал, он на тот момент не задумывался, но Руководитель молчал. Подняв от пола глаза, Брок уже без надежды посмотрел в это лицо над собой. Впервые – снизу вверх. Он догадывался, что времени мало.
Он ждал и боялся услышать ответ. Когда Пирс потянулся к телефону, Брока затрясло гораздо сильнее – это он потом тоже вспоминал со стыдом. Приходилось признать – гордость пасовала перед одной лишь вероятностью причинения боли. Это работало на собаках, это сработало на нём. Вместо этого Пирс набирал что-то, какой-то текст. Пару раз телефон вибрировал, принимая сообщения. Брок ждал, продолжая жаться к теплу уже безотчётно, не имея сил встать, ведь тогда придётся идти туда, где умирает его пара. Проще было застрелиться где-то в коридоре. Проще и…правильнее.