- Смотрите, как все замечательно вышло: я вам поведал о своих разысканиях, а вы, я чувствую, сейчас удовлетворите мое любопытство. Вни-ма-ни-е! Сни-ма-ю! - Вместо того чтобы снять повязку с кляпом, доктор лишь сдвинул ее на курочкинский подбородок.
Затхлый подвальный воздух показался Дмитрию Олеговичу прекрасным, и он принялся жадно заглатывать его ртом, не в силах остановиться.
- Не торопитесь, дышите на здоровье, - великодушно сказал доктор, как бы невзначай взяв с газеты один из маленьких скальпелей. Словно бы намеревался слегка почистить ногти. - А потом скажете мне, где бутылка. Она у вас, я знаю. Вместе с содержимым. Бриллиант класса "Ивана Сусанина" легко хранить, но незамеченным продать нельзя... Ну, говорите.
Курочкин напоследок глубоко затянулся подвальным озоном и, ни на что уже не надеясь, прошептал:
- Я в глаза не видел этой вашей бутылки. Я не знаю Кондратьева. Я НЕ ПОТАПОВ!..
Одним движением герр доктор вернул повязку на место. Но раздраженный жест был чересчур поспешным, и теперь кляп прилегал не так плотно. При необходимости его удалось бы гораздо легче выдавить языком.
- Вы меня обманули! - сердито проговорил доктор-черепашка. - Вы нарушили наше мирное соглашение: откровенность за откровенность. Теперь не взыщите, я буду жесток. Начнем с простого, и, если вы не одумаетесь, я позволю своим мальчикам поиграть в гестапо. Молоток и гвоздики у них имеются, так и знайте, а метод Ильзы Кох как раз предполагает активные действия... Вы сами напросились, господин Потапов!..
Острие скальпеля медленно двинулось в направлении курочкинского носа.
Дмитрий Олегович обреченно закрыл глаза...
- Стойте!
Голос был знакомым, и принадлежал он определенно не герру доктору и не его немецко-фашистским подручным, изучающим язык посредством игры в гестапо.
Дмитрий Олегович открыл глаза. Сперва он заметил лишь острие скальпеля, замершее на полдороге. А потом...
- Стойте! - повторил голос. В подвальном полумраке материализовались две фигуры. Один человек прижимал к себе второго, держа у самого его горла тускло поблескивающее лезвие. - Брось нож, а то прирежу твоего фрица... Это я - Потапов.
"Мы ленивы и нелюбопытны", - мысленно укорил себя Курочкин. В этом доме он прожил не один год, однако ему как-то и в голову не приходило поинтересоваться фамилией сантехника дяди Володи.
10
Надо отдать должное черепашке-доктору: он не потерял самообладания. Искоса глядя на подлинного Потапова, он лишь пробормотал:
- М-да, действительно, ваши приметы больше подходят. Юноши, как всегда, напортачили... - И почти безразлично добавил: - Если хотите, можете его прирезать, пожалуйста. Он того заслуживает, за профнепригодность...
- Цум тойфель! - только и смог простонать преданный черепашкин подручный, от волнения переходя на связный немецкий. - Эс ист унмеглих! Зи зинд гроусе шайзе! Зи зинд...
- Словарный запас уже неплох, - признал герр доктор. - Но, боже, что за чудовищное произношение!.. Прикончите его, господин настоящий Потапов, горбатого могила исправит. Это будет хорошим уроком для моего второго оболтуса... Кстати, где он?
- Уполз, - со смешком ответил дядя Володя.
Но в пределах досягаемости. Я заметил направление, поэтому не надейся, что он прыгнет вдруг на меня сзади и спасет товарища. Хреновое у тебя ополчение, профессор или как тебя там...
- Увы, ополчение не первосортное, - согласился герр доктор. - Но у вас и такого нет. - Острие скальпеля мгновенно перепорхнуло вниз и замерло у горла Дмитрия Олеговича, больно его уколов. - Предупреждаю вас, мой дорогой настоящий Потапов, что я тоже не шучу. Моя позиция выигрышнее вашей. Я весьма сожалею, но сонная артерия вашего приятеля под моим контролем. Не хотелось бы лишать жизни человека, с которым мы так мило побеседовали, но...