-Э... нет. Теперь надобно белую кобылу отыскать.
Шутит? Обидно стало. Ясно смеётся. Причём тут кобыла?
-Эй, ты куда направился? Я тут одну знаю. Недавно подковы менял. Пошли, - и подтолкнул к воротам. Остановились у какого-то двора, отец кольцо на воротах в руку взял, полюбовался:
-Моя работа, - стукнул пару раз: - Иваныч?
Долго звать не пришлось. Кузнец в Юксеево - человек всем необходимый. Хозяин появился быстро.
-Никак поводок мастерить собрался?
-Да, вот, с сыном удочки мастерим, - прищурился, улыбнулся: - Никак боишься, кобыла без хвоста останется? Ведь вся деревня к тебе по этой причине захаживает?
-Ну, так я не каждому, нет, не каждому, но тебе-то как же, как же! Сей момент! - И немного погодя вынес в руке что-то совершенно не видимое на солнце. Отец перехватил из его кулака это невидимое нечто, и направился назад.
Дома из трёх белых, прозрачных, почти не видимых конских волосин, отец сплёл сначала одну тонюсенькую косичку, потом вторую. Привязал к пропитанной воском основе сначала к одной, потом и к другой удочке.
-Вот теперь дело до крючка дошло.
Тук - тук! Тук - тук! - стучали молот и молоток в кузне.
Вш-ш-ш... - шипело раскалённое железо, остывая в холодной воде.
И вот тоненький металлический стерженёк в руках отца, изогнут и уже похож на крючок. И снова отец сидит на приступке крыльца:
Вжик - вжик! Вжик - вжик! - это поёт напильник. Крючку нужно жало. - Вж-ж-жик... - не прекращает свою песню напильник! Да нет! Это не напильник! Константин открыл глаза. Солнечные лучи пробивались сквозь тюль, и скрежет металлических колёс по рельсам нового транспортного средства - трамвая, врывался через открытую форточку.
Глава 7 Побег
Евдокия лежала на плече мужа и старалась дышать ровно, будто спит. Слово за слово, разговорилась с мало знакомой женщиной. К чему? Зачем? Не любила она жаловаться, да и душу свою на замке за семью печатями держала. Ну и, вроде ничего лишнего не рассказала. Тихонько, будто во сне отвернулась, уткнулась носом в уголок подушки, не в силах справиться с нахлынувшими воспоминаниями.
Константин почувствовал, как напряглась спина жены, дрогнули руки:
-Спи, спи... все хорошо, все хорошо... - успокаивал её.
А она вдруг почувствовала, как ноет от побоев тело, как болят глаза, как невыносимо хочется пить... Сон ли, явь ли? Врезавшаяся в душу боль выплывала воспоминаниями помимо её воли.
-Сидеть! К спинке стула не прислоняться! Рассказывай, сколько народного добра переправила японским милитаристам?
Ольга с отвращением смотрела на тощий кадык обтянутый дряблой кожей и никак не могла отвести взгляд, потому что постоянно слышала одно и то же:
-На меня смотреть!
А смотреть на ощеренный рот с обломками гнилых зубов и редкие жирные волосы, прилипшие ко лбу, невыносимо до тошноты.
День, второй, третий. Господи, когда же это кончится?! На жестком стуле, прислониться к спинке которого нельзя, удар по затылку, зловонное дыхание в лицо или крик в самое ухо, заставляли выпрямиться. Она как заведенная повторяла одно и то же, всё как было, что скрывать-то?
- На нём не было формы. Какие-то отрепья. Ноги обморожены. За живо гниют. А морозы ниже тридцати градусов. Дала ветошь, обмотать. Ветошь... Всё. Больше ничего никому не отдавала. Проверьте, на складе нет недостачи!
-Ещё поучать будешь следствие, что нам делать, сучье вымя?! - и резкая пощёчина свалила её со стула.
- Ишь, развалилась! - Подошёл, зацепил носком сапога подол платья, задрал вверх. Она попыталась одёрнуть. - Куда руку тянешь? Куда! Кто разрешил? Прикрыться? Обойдёшься. Посидишь, помаешься по камерам, ползать... Смотреть на меня! На меня смотреть! Ползать научишься! В драную кошку превратишься! Лупает зенками... Встать! - И закашлялся, подавившись слюной.
Шла вторая неделя допросов. Сил подняться просто не было, но если не сможет... если не сможет...
- Егоршин, вразуми!
Резкая боль мурашками побежала по голове. Это Егоршин намотал косу на руку и рванул вверх, почти приподняв её над полом, в глазах вспыхнули искры, удар, куда? Не помнит... и все пропало. Очнулась, снова сидит на том же стуле, в лицо бьёт невыносимо яркий свет, болит каждая косточка. Всё болит. Егоршина в кабинете нет, только следователь, что-то пишет, не поднимая головы:
- Что японская подстилка, видать от удовольствия глаза закатила, вспоминаешь, как японским пленным народное добро раздавала, как они тебя... - дальше сыпался отборный мат. - Погоди немного, вернётся Егоршин, мы тебя... ласково обыщем. Мало ли, что прячешь под бельишком?
А на его столе, с краю, только шаг сделать и руку протянуть, тяжёлое каменное пресс-папье.
- Я подпишу, всё подпишу...
- Давно бы так. Себя не мытарила и занятых людей не отвлекала. Ведь следствию всё известно, всё-ё-ё!!! Вот, - повернул к ней листок, - подписывай и пойдешь отдыхать... в камеру. Хочешь - к мужикам отправлю. Не пропадать же добру? Развлекайся, тебе же нравится, - захохотал, уронил карандаш, наклонился достать его из-под стола. Такой момент только один! Только один! И он не повториться! Она рывком поднялась со стула, схватила со стола массивное каменное пресс-папье и, как только облепленная жирными волосами макушка показалась из-под стола, с размаху ударила по ней!
Громыхнул упавший стул, потом почти бесшумно, бесформенным кулём тело сползло на пол. " Только бы не упасть... Не упасть", - стучало в голове. Прислонилась к столу, взяла стакан, вытерла его край подлом своего платья и налила из графина воды. Выпила. Прислушалась. Тишина. Внутренняя дрожь сменилась странным спокойствием. Надо быстрее выбираться отсюда. Как? Подошла к окну. Ведь всего второй этаж, второй! Дом старый, невысокий. И дом старый, и этаж невысокий - да решетки прочные. А если рискнуть через дверь? Не открывается. Ну не снаружи же закрыли?! В дверном замке ключа нет. На столе... тоже нет. Остаются его карманы! И тут на столе зазвонил телефон! Быстрее, быстрее! Вот! Вот! В кармане галифе нашла два ключа на одной связке. Но руки дрожали, и она никак не могла попасть в замочную скважину. Телефон звонить перестал, она, наконец, вставила ключ... и в дверь постучали:
- Товарищ капитан! Это Егоршин. Товарищ капитан?
Прижалась к двери:
- Мы тут с капитаном протокол подписываем... - еле выговорила, задыхаясь от волнения и страха.
- Капитан? Сам-то ответь?! Слышь? - ещё минуту Егоршин ждал, а потом:
- Дежурный, дежурный! Срочно ключ от кабинета и наряд! Срочно!