«Ты – странный русский! – произнес самый молодой из них, представившийся как Судзуки. – А по-японски хорошо говоришь!» И все разом закивали, подливая друг другу пиво.
Маэда ткнул пальцем в Судзуки и сказал: «Вот он – очень сильный! Он в этом году стал чемпионом Японии!» Судзуки смущенно засмеялся. Выяснилось, что Судзуки всего несколько лет назад закончил «Токай», но каратэ не бросил, как это делает большинство выпускников, и даже добился больших успехов в каратэ, параллельно делая карьеру в вертолетостроительной компании.
На меня обрушился град вопросов: а сколько тебе лет? как давно занимаешься каратэ? а кем будешь по окончании университета? приедешь ли потом в Японию? не военный ли твой отец? Потом достали мою тетрадку и громко зачитали вслух мои впечатления о тренировке, деланно восхищаясь моими иероглифическими навыками.
Через какое-то время я почувствовал, что засыпаю прямо за столом. То ли японцы это заметили, то ли им развлечение «беседы с иностранцем» поднадоело, но меня вежливо выпроводили спать, чему я был только рад. На прощанье Маэда сунул мне в руки непочатый стакан виски. «Держи! Вдруг передумаешь и захочешь выпить перед сном!»
Я ввалился к себе в комнату, пристроил куда-то в угол злополучный стакан и повалился спать. И вновь меня посетил образ крепкого духом советского персонажа, которому немцы выдали, восхищенные его мужеством, краюху хлеба. Было три часа ночи.
Следующий день прошел как в тумане. Спас дневной сон.
Интенсивность тренировок явно возросла. После четвертого дня тренировок я понял, что у меня не осталось сил даже дойти до спортзала. Японцы стонали, но двигались в сторону зала. Моя походка из быстрой и пружинистой превратилась в медленную и торжественную.
Музыку в перерывах никто уже не включал, разговоры тоже практически прекратились. «Слушай, Ёсукэ! А зачем это все нужно? – не выдержав, спросил я. – Такие колоссальные перегрузки разве полезны?»
«Понимаешь, когда это закончится, и ты восстановишь силы, ты увидишь, насколько велик прогресс в твоем каратэ. Но и это не самое главное. Ты поймешь, что способен преодолевать себя, быть сильнее обстоятельств, и когда в твоей жизни возникнут серьезные испытания, ты вспомнишь, как тебе было трудно на гассюку, но ты выдержал, и тебе это поможет!»
Я тогда не очень поверил словам Ёсукэ, но сейчас, по прошествии лет, полностью убедился в правоте японца.
На пятый день вместо дневного сна я дошел до нашего общежития. Как странно было видеть скучающие лица советских однокурсников, лениво потягивающих пиво и бесконечно смотрящих телевизор! «О! Привет! Что-то ты похудел! – приветствовали они меня. – Кстати, хорошо что зашел. Нам завтра надо днем ехать в муниципалитет продлевать вид на жительство».
Тут-то меня и посетила мысль: а не пропустить ли под это дело дневную тренировку завтра? Отдохнуть, ведь пятый день уже, сил никаких не осталось!
Придя назад, я сказал японцам, что завтра днем мне надо ехать в муниципалитет. «То есть на дневную тренировку ты не придешь?» – сказал Ёсукэ, а Ода только хмыкнул. Я промолчал.
Процедура в муниципалитете города Хирацука, что в двадцати минутах езды на автобусе от университета, несколько затянулась. В университет я вернулся без десяти пять. Меня одолевали сомнения: был повод не ходить на тренировку, но если поторопиться, я вполне мог взять доги и появиться вовремя. Первый вариант казался очень соблазнительным. Но ноги сами принесли меня сначала за доги, а потом и в спортзал. Было три минуты шестого. Сэнсэй еще не появился, и все стояли в рядах, как обычно. Мое место никто не занял. Когда я вошел, японцы оживились: «Пришел, пришел!» – раздались радостные голоса. «Ты молодец! – воскликнул Ёсукэ.