И это чувство упрочилось во мне с тем осознанием, что он просто молча встал и быстро свалил к черту. Я осталась лежать на песке, отплевывая кровь, а мысли, сбитые до этого в поток, с одним этим ударом словно разложились по полочкам.
Теперь я знала, что мне делать.
После произошедшего он озверел. До сих пор мне и так жилось не особо сладко, но теперь стало совсем туго. Ваас ополоумел, носился по своему островку психованный дальше некуда, хотя мне всегда казалось, что дальше и некуда. Нет, показалось, было ещё как.
Для себя я сразу приняла решение: нужно стать еще более невидимой, чем прежде. Что-то подсказывало мне, что если я вообще покажусь перед ним, то он без раздумий выстрелит мне в лоб.
Но всё же долго скрываться от него было с самого начала невозможно. В один из таких разов я врезалась прямо в него, лоб в лоб, и обмерла. Ваас ожидаемо пришел в ярость, но вопреки моим ожиданиям, он только грубо отпихнул меня, из-за чего я вписалась прямо в жестяную бочку с топливом. Я метнула на него злой взгляд, но осеклась, когда увидела какое-то нездоровое смятение в его глазах. Тогда я и заметила, что он стал выглядеть в разы хуже. Он был явно болен (больнее обычного), как будто бы страдал от бессонницы, сходил с ума ещё пуще. И не успела я что-либо ему сказать, он молча развернулся и ушел.
А в тот же вечер он наширялся так, что превратил в фарш светловолосого Иво. Расстрелял его из пулемета, крича при этом так, словно тот зарубил его жену и детей, а он много лет ждал того, чтобы отомстить. Это было диким безумием.
Сидя в тени ангаров и жуя манго, который я сперла у одного из пиратов, выходящих на охоту, я наблюдала за мечущимся Монтенегро, и он всё больше напоминал мне больного зверя, раз за разом носящимся от одного угла своей клетки к другой.
И что-то мне подсказывало, что я знала, в чем причина его изменений. И, не смотря ни на что, мне это безумно нравилось.
Тот день был адски жарким. Пираты подыхали от жары, выпивали литры воды, и вообще были бешеными настолько, что лучше было просто так к ним не лезть. И Монтенегро, который теперь делал всем нервы больше обычного.
Но к счастью, вожак оборотней слинял в свою комнату и там занимался какой-то неведомой херней. Я же могла только выдохнуть спокойно.
Сидя в сторонке, я зевала, чувствуя явную нехватку воздуха. Вот-вот в лагерь должен был вернуться Джеймс с конвоем, которые должны были привезти новых жертв. От нечего делать я ковыряла носком берцовых сапог землю: в них было жарко безумно, но снимать их я не решалась. Мало ли, куда придется сорваться.
Краем глаза я заметила, как зашевелились снайперы на своих вышках, и тогда машинально встала, взяв в руки подружку Клауса.
И вот, ворота лагеря открылись, вошли мужчины, жертвы, Джеймс и тот, кого я не хотела встретить никогда в жизни, однако всё же он был здесь.
Оторвавшись от группы, он широко раскинул руки, словно хотел всех обнять, и заорал:
— Монтенегро, ублюдок джунглей! На выход!
Молчание было таким жутким, что я неосознанно сжала винтовку крепче. Даже пленники застыли, позабыв о той самой истине, которая на них обрушилась, и на какое-то мгновение их лица источали полнейшее недоумение. Мужчина так и стоял с распростертыми объятиями, ухмыляясь так нагло, что ему оставалось только позавидовать.
И вот в паре сантиметров от него просвистела пуля, пробивая шпон. Прибывший наемник не шелохнулся, зато его лицо расплылось в хищной ухмылке, которую не могла скрыть даже дурацкая бородка. Я поняла, что происходящее – вполне привычно, поскольку все вокруг уже занялись своими делами. Я же осталась на месте, пристально наблюдая за тем, как Монтенегро вылезает из своей берлоги с пистолетом в руке.
— Пошел. Нахуй, — отчеканил он, не выходя на ярко палящее солнце.
Но гость ни капли не расстроился.
— Что, наркоша, обдолбался с утра пораньше? — насмехаясь, спросил Бак, направляясь к нему уверенной походкой. — Солнышко встало, малыш, пора работать.
Мимо него просвистела вторая пуля, но наемник даже не шелохнулся, и я поняла, что он и в самом деле привык к этому. Я была больше чем уверенна: Ваас пристрелил бы его при самой первой возможности, но если он не делал этого, то кто-то более серьезный запретил ему это делать, и догадаться было нетрудно, кто. И Бамби Хьюз понимал это лучше, чем кто-либо.
Волкер любит держать подле себя психов, но ещё больше любит смышленых психов, которые обожают насилие в чистом виде, что и можно свободно направлять в нужное русло. В числе таких был и Бак, который мог беспрепятственно мотаться по острову и убивать тех, на кого укажет хозяйская рука, и тех, кто в голову взбредет. Такие, как он, убивали бы и бесплатно, зная, что им за это ничего не будет.
И Хойт давал Бамби Хьюзу такую возможность.
— Ты какой-то бледный, что с тобой, Билли? — подойдя к Ваасу, спросил он, ухмыляясь.
— Я сказал тебе отъебаться, — четко проговорил Монтенегро, всё ещё стоя в тени.
— А я тебя ещё и не ебал, — заметил Бак. — Давай, не выебывайся, я тут по поручению большого Босса.
Я прислушалась.
— Что надо тебе от меня? — проговорил Ваас. — Говори, и съебись отсюда нахуй.
— Мне нужен один из твоих, — просто сказал Бак. — У меня задание.
— А ты не охуел часом? — в притихшем голосе Монтенегро зазвучали нотки зарождающей злобы. — После тебя еще ни один в нормальном состоянии не вернулся, сука.
— Каков грубиян, – хмыкнул Бак. – Это приказ Волкера, дикарь, и я не виноват, что твои сосунки…
Он не успел договорить, как ствол пистолета уперся в его лоб, прямо между глаз. Бак сразу же замолчал, и улыбка с его губ пропала.
— Ты что-то разговорился тут, Оленёнок, — угрожающе прошептал Ваас, подавшись к нему лицом и медленно выходя из тени. Зрелище было весьма внушительным, ибо в этот момент Монтенегро напоминал того самого зверя, который медленно выходил из своей клетки. — Тебе напомнить, где ты находишься?
По-видимому, Хьюз так же понял, что слегка перегнул палку, после чего жестко улыбнулся, поднимая ладони вверх.
— Остынь, чувак, — пошел он на попятную. — Мне нужен только крепкий мужик для задания, и ничего больше.
Ваас долго с чем-то сражался внутри себя, и это было заметно, но всё же он пересилил свой гнев и медленно убрал пистолет в кобуру, не спуская немигающего взгляда с Бака. Тот наблюдал за этим с вежливой улыбкой.
И в этот самый момент Ваас медленно повернул голову в мою сторону и посмотрел на меня. Внутри меня всё похолодело от этого, но было слишком поздно: пират расплылся в змеиной ухмылке.
Он повернулся к Баку, нацепив на лицо приторно-дружелюбное выражение лица, что делало его похожим на того самого «здорового» Вааса, который готов был раздавать всем люлей.
— Крепкий мужик, говоришь, нужен? — улыбаясь, проговорил Ваас, хлопнув Бака по плечу почти что по-дружески. — Ты обратился по адресу, чувак, тут как раз есть подходящая кандидатура. Курва, к ноге!
Вздохнув с досадой и легко пнув бетонную балку, на которой сидела мгновение назад, я направилась к двум психам.
Выражение лица Хьюза надо было видеть. Я больше чем уверена, что Ваас ему попросту мстит, ибо его воодушевленное выражение лица, резко меняющееся на недопонимающее, наверняка будет тешить самолюбие пирата ни одну неделю. Его верхняя губа приподнялась, обнажив белые зубы.
— Ты издеваешься? — прошипел Бак, поворачиваясь к Ваасу, который был действительно в шаге от того, чтобы расхохотаться в полный голос. — На кой черт мне одна из твоих шлюх?
— Не-не, hermano, какая ж это шлюха? — закачал головой Ваас. — Гляди! — он резко дернул меня за плечо и поставил перед Баком, глядящим на меня так, словно нашел под седушкой унитаза какую-то пакость. — Вот тебе настоящий крепкий мужик, я сам убедился. Сисек нет, мозгов нет, яйки есть, крутая пушка есть. Всё, как ты просил, Оленёнок. Или ты чем-то недоволен?
— Я что, похож на идиота, по-твоему? — процедил Хьюз, делая шаг навстречу к Монтенегро. Тот все ухмылялся. — Мне нужен боец, а не сучка, за которой нужно слюни подтирать.