Это был бы самый сложный шаг вперед. Первый шаг после того, как занавес упал бы навсегда.
========== 10. «Когда Фортуна поворачивается жопой.» ==========
Ледяные иглы пронзали моё тело до самых костей, но в целом это было терпимо и более чем сносно. Я стояла по грудь в воде, глядя куда-то горизонт, откуда вот-вот должно было показаться наше чертово солнце. Сделать шаг вперед было бы заманчиво, но еще не время, нет.
Что теперь?
Будучи по горло в океане, мне приходило в голову только единственно логичное решение: плыть дальше по течению, что означало получать весь обширный спектр люлей от крохотного островка, ставшего глобальной проблемой. Жгучее желание взорвать всё к Дьяволу поразительно четко сходилось с мыслями о том, чтобы скрыться в тени зелени и наблюдать за всем происходящим издали. До жути хотелось узнать исход этой бессмысленной бойни и так же до жути достало быть её частью. С какой стати мне быть ею, что теперь меня здесь держит? Гребанные бесцельные психи, которых заботят наркота, секс, убийства и прочее дерьмо? Гребанные психи, которых заботят их религия, традиции, возврат их территорий, застывшие в развитии обезьяны, не имеющие ни капли человечности? С какой стати мне теперь отдавать кому-либо своё предпочтение после того, как одни из них забрали мою сестру, другие - моего друга?
С другой стороны в голове звенела мысль, что отсекать саму себя жирной красной чертой — не более чем высшая степень нарциссизма. Я уже погрязла в этой бойне, пролила чужую кровь, да не чью-нибудь, а сильнейшего воина обезьян, за что другие обезьянки наверняка уже внесли меня в свой список тех, кому следует отвинтить голову. Черта с два!
Благородна ли я настолько, чтобы остаться на поле боя, даже если всё осточертело? Черта с три! Да и благородством это всё равно не назовешь.
Руки так и чесались поджечь Рук. Руки так и чесались очистить его от всего, даже от меня.
— Утопиться решила, ебанутое создание?
Я моргнула, судорожно вздохнув, и решила проигнорировать это, потому что было интересно, что будет, если это сделать.
Справа от меня в воду упал здоровый булыжник, и я вздрогнула от неожиданности.
— Следующий отправится в твою репу, если не повернешься, сука.
В этой ситуации я решила выбрать из двух зол меньшее, а потому обернулась и начала медленно выходить из воды, пристально глядя ему в глаза. Он стоял на песчаном берегу, скрестив руки и так же пристально смотрел на меня, сощурившись. Я вышла на берег и уже не могла сдержать дрожи, потому что холоднее стало в разы.
— На кой черт ты решила искупаться в океане, курва? — почти мягко поинтересовался он. — У тебя теперь сиськи впадинами стали.
— Захотела и всё, тебе-то что, — буркнула я под нос, стягивая с себя мокрую майку и следом натягивая толстовку, а потом и джинсы.
— Мне вот кажется, — заискивающе начал Ваас, вновь накрывая моё плечо своей медвежьей лапой, — тебе следует мне сказать волшебное слово. Тебе так не кажется, Мэри? Или как там тебя?
— Мэри, — уверенно сказала я. — Спасибо.
— Что ты там пропукала? Я не расслышал, — сказал пират, приставив руку к уху. — Громче!
Я потянулась к его уху и прошептала, почти касаясь его губами:
— Спас-сибо, Ваас.
Результат был почти ожидаемым: он убрал руку с моего плеча и увеличил дистанцию, словно его слегка задело током.
— На кой хуй мне твоё спасибо? — фыркнул он, поковыряв мизинцем в ухе. — Спасибо, блять. Может, ты мне еще свои сиськи в благодарность покажешь?
— Ты вроде только что их видел, — пожала я плечами. — Мало?
Он странно сощурился, глядя на меня оценивающе, после чего сказал:
— У твоей шлюхи половина ебала синяя. Что ты сделала?
— Втащила ей, — сказала я, стараясь придать своему голосу как можно больше непринужденности.
— На кой хер?
— Потому что заслужила, — сказала я, после чего услышала едкий смешок.
— Правда, что ли? А можно я тебе тоже ебало раскрашу? Мне кажется, что ты тоже заслужила.
— А тебе и в самом деле нужно моё разрешение? — спросила я, вглядываясь в его глаза.
— И в самом деле, — согласился Ваас, после чего приложил мне со всей дури по лицу. Я отшатнулась, еле удерживаясь на ногах, и схватилась за голову: это было больно и унизительно настолько, что мне хотелось вонзить ему кукри в глаз и прокрутить по часовой стрелке ровно столько же раз, сколько он бил меня по лицу. Ублюдок.
— Мне не нравится, как ты смотришь на меня, сука, — сказал он, начиная наступать на меня. — Кем ты себя здесь возомнила, курва? Думаешь, можешь творить хуйню направо и налево, и ничего тебе за это не будет?
— Тебя так волнует, кто разукрасит лицо моей сестры? Поди она тебя хорошо обслужила.
Я сама удивилась собственной дерзости, но когда он начал вновь меня бить, не сопротивлялась, даже когда оказалась под ним на земле, и когда его руки сжимали моё горло.
Он был в бешенстве на все 99,9%, ибо если бы это было ровно 100%, моя шея была бы уже свернута.
— Мне не показалось? Ты снова там что-то пропукала?
Я молчала, глядя на него, а его руки сдавливали моё горло всё сильнее, и где-то внутри росла паника.
— Хуль ты молчишь теперь? Сука ебливая, я, блять, нашел эту шлюху и привел к тебе на блюдечке, а ты, пизденка драная, свой ротик решила открыть. Ты, сука, богиня Венера?! Маргарет Тэтчер?! Кто ты, блять, такая?
Можно подумать, Маргарет Тэтчер или ебаная Венера имели бы здесь право голоса.
— Отвечай, — рванул Монтенегро меня на себя, а затем снова припечатал к земле.
— Мэри, — тупо ответила я.
— Какая ещё нахуй Мэри? Кто такая ебаная Мэри и какое право эта сука имеет здесь раздавать пиздюли кому в башку тупую взбрело?! Какое?
Я молча смотрела ему в его разъяренное лицо, пытаясь сглотнуть, но получилось слабо: его руки сдавливали моё горло всё сильнее. В голове сновал бешенный поток мыслей, и я прохрипела:
— Сказать, какое?
— Что-что, сученька? — прошептал он, потянувшись ко мне лицом. — Я тебя не расслышал!
— Моя сестра предала меня, — прошептала я ему вновь почти на ухо. — Слышишь, Монтенегро? Предала.
На мгновение я увидела растерянность в лице Вааса, и его хватка ослабла. Судорожно вдохнула воздух, чувствуя легкое головокружение, но пальцы, всё еще крепко лежавшие на моей шее подобно ошейнику, не давали мне покоя.
Я не могла понять взгляд, с которым он не мигая смотрел на меня. В нём не было теплоты, больше не было растерянности, но было недоверие, словно он видел подвох в моих словах и выискивал во мне нечто, даже мне самой неведомое.
— Что произошло? — спросил Монтенегро.
Я сглотнула, глядя на него во все глаза. В голову пришла чудовищная мысль, что он умудряется согревать меня собственным телом и даже руками, которые все еще покоились на моём горле. Я чувствовала, как нездорово подрагивали его пальцы.
— Я хотела её спасти, — честно сказала я, чувствуя, как моя вздымающаяся грудь касается его локтей. — Я хотела лишить её страданий. Я слишком любила её, но она послала меня нахуй. И вот после этого я втащила ей.
Ваас долго, не мигая, смотрел на меня, а я смотрела в его глаза, понимая, что задела его за живое. И пусть, пусть ублюдок всё вспомнит, это то единственное, что могло бы причинить ему настоящую боль. Пусть он страдает.
Дрожащие пальцы разжались, но в ту же секунду его кулак врезался в землю в паре сантиметров с глухим стуком: я поневоле зажмурилась, и меня слегка осыпало песком.
— Не еби мне мозг, сука, — прошептал Монтенегро так, что по моему телу пробежали мурашки. Я ощутила такой страх, какой не ощущала никогда.
А еще я почувствовала другое. Нечто неуместное, появившееся внезапно и нежданно. Нечто твердое, упершееся в мой живот.
Не удержавшись, я взглянула вниз, а затем медленно подняла на него глаза. И на его лице я впервые увидела страх.
Из моих глаз посыпались искры - он снова ударил меня в лицо, со всей силы кулаком по скуле. От удара моя голова мотнулась в сторону, и я почувствовала ещё и боль в шее. Он не бил так ещё никогда. Что-то иное было в этом ударе.