В настоящее время они отдыхали на вершине радужной горы, с которой, как утверждала туристическая брошюра, открывался великолепный вид на чудо природы. К счастью для них, несмотря на сезон дождей, так оно и было, поэтому кучка туристов, все с фотоаппаратами и одетые в тяжелые походные ботинки — единственной вещью, отличающей их друг от друга, были различные оттенки кислотных цветов их куртки — суетились вокруг, делая тонны снимков и едва обращая внимание на настоящий великолепный вид. В этом месте вообще была удивительно странная атмосфера, которую Кроули не мог уловить — ничего действительно необычного, но в то же время это было неуловимо успокаивающе. Это был странный выбор слов, чтобы описать действительно красивый, но все еще обычный холм в середине ничего, но это было самое близкое, что Кроули мог сказать, чтобы охарактеризовать его. Азирафаэля попросили о помощи несколько их товарищей по путешествию, и он подчинился с любезной, вежливой улыбкой владельца книжного магазина, делая различные снимки и время от времени вступая в светские беседы. К Кроули не обращались за помощью, но, с другой стороны, к нему в общем редко обращались. К его искреннему удивлению, ему, однако, предложили сфотографироваться.
— …если бы ты позировал там со своим чудесным парнем, разве это не было бы просто чудесным фото, милый? — щебетала дама лет пятидесяти, тоже одетая в ярко-розовую куртку и походные ботинки. Она выглядела кричаще британской и имела ярко выраженный оксфордский акцент.
Несколько мгновений Кроули пристально смотрел на нее сквозь почти полностью непрозрачные линзы своих солнцезащитных очков, раздумывая, не спросить ли ее, с какой стати она решила, что у них именно такие отношения, в то время как леди продолжала мило улыбаться ему, пока, в конце концов, у него не осталось другого выбора, кроме как согласиться. Он не упустил возможности фыркнуть и закатить глаза за темными стеклами очков, но леди, похоже, это нисколько не обескуражило.
— Ангел, — позвал он в сторону своего «парня».
Слышать, как это говорит незнакомец, было несколько удивительно, но приятно. Глаза леди метнулись к Азирафаэлю, и улыбка, грозившая превратиться в усмешку, еще больше растянула уголки ее рта. Однако она взяла себя в руки. Кроули удивлялся, как ангел все еще может очаровывать людей, не делая ничего, кроме чрезмерной суетливости, хотя он знал, что теперь это в основном притворство, просто его регулярное поведение в разговорах с незнакомыми людьми. Он протянул свой телефон женщине.
— Иди сюда, — позвал он Азирафаэля, когда тот обернулся и вопросительно посмотрел на него. — Время семейных фотографий.
Азирафаэль так и сделал, хоть он и выглядел немного ошарашенным, но все равно ослепительно улыбнулся слегка кривой улыбкой. Может быть, это было просто освещение здесь, но внезапно его лицо оказалось таким открытым и безмятежным, как будто не было всех этих долгих месяцев постоянных забот позади. Его улыбка была легкой и открытой, солнце за его спиной превращало его волосы в ореол света, а глаза казались почти синими. Он тоже был одет в черные брюки и ярко-синюю куртку, оттенок которой напоминал демону лазурный цвет, которого ему так не хватало.
Но тут рядом с ним оказался Азирафаэль с удивительно беззаботной улыбкой на губах, а потом женщина проворковала банальное «сыр», и ангел положительно улыбнулся ей, его ладонь легонько легла на плечо Кроули, а сам Кроули, слишком загипнотизированный красотой Азирафаэля, не успел даже повернуть голову, чтобы посмотреть в камеру. В конце концов, они получили фотографию настолько явную в своей подлинности и искренности, что они не могли бы сделать лучше, если бы они целенаправленно позировали хоть сто раз.
— О, вышло просто замечательно! — воскликнула дама, явно удовлетворенная.
— Большое спасибо, дорогая, — сказал Азирафаэль женщине, забирая у нее телефон и возвращая его обратно Кроули, который по какой-то причине все еще не мог справиться с тем первоначальным приступом необузданных эмоций, который поразил его несколько мгновений назад.
Он не обращал внимания на фотографию — все, о чем он мог сейчас думать, это как необычно жизнерадостно выглядел Азирафаэль — и вел себя — как будто все предыдущие месяцы не случались с ними вообще, и он все еще был самим собой, ангелом, иногда сволочью, но все еще неизбежно божественным и сияющим. Ни с того ни с сего Кроули охватило непреодолимое желание просто подойти к нему, обнять и уткнуться носом в это облако непослушных кудрей, вдыхая его запах, саму его сущность, и греться в надежде, которую он когда-то мог ему дать.
— Вы англичанин, верно? — спросила женщина между тем, непринужденно.
— Совершенно верно, — кивнул Азирафаэль с довольным видом. — Мы из Лондона.
— О, я именно так и подумала!
— А вы?
— О, откуда-то из Оксфордшира, — довольно уклончиво ответила женщина, сделав неопределенный жест рукой. — Каким вы находите это место? Великолепный пейзаж, не правда ли?
— О, мы просто в восторге…
Похоже, Азирафаэль внезапно нашел себе хорошую компанию, и Кроули позволил себе ненадолго отключиться, ничего не делая, а просто наблюдая за своим партнером. Он был очарован тем, как ветер дразнил его кудри, и морщинками, которые появлялись вокруг его глаз, когда он щурился на солнце, и тем, как его губы формировали слова, когда он произносил их с безупречным британским акцентом. Он просто стоял рядом с Азирафаэлем и этой леди, пока они вели светскую беседу, засунув руки в карманы джинсов, не в силах не восхищаться ангелом. Он не мог не любить его, не волноваться за него, не желать его — смесь эмоций, в которой было слишком много любви и нежности, чтобы ее мог испытывать демон. И, время от времени, с тех пор, как он начал их испытывать, они угрожали наконец задушить его.
— …может показаться странным, учитывая красоту этого места, — говорила женщина, — но я действительно скучаю по Лондону. Я никогда бы не подумала, что буду скучать, — не с этим абсолютно чудесным пейзажем! Но знаете, возможно, этот местный моросящий дождь и вызывает у меня тоску по дому.
Азирафаэль добродушно рассмеялся и согласился, что да, действительно, лондонская погода имеет тенденцию раздражать и оставаться там надолго, не упуская возможности оплакивать тепловые волны, которые становились все более распространенными даже в Англии.
Когда они прощались, сверкающие глаза женщины улыбались Кроули так же открыто, как и Азирафаэлю, но по какой-то непостижимой причине ему показалось, что в ее взгляде, странно устремленном на него, сквозила тревога. То, что она сказала дальше, было еще более запутанным.
— Было так приятно наконец встретиться с тобой, — сказала она Кроули, пожимая его руку и держа ее чуть дольше, чем ему хотелось бы. Ее ладони были сухими и теплыми, и, как ни странно, от этого прикосновения по всему его телу пробежала волна покалывания. Кроули почувствовал легкую дрожь, не в силах отнять руку, пока она сама ее не отпустила. — И с тобой тоже, — она повернулась к Азирафаэлю, пожимая его руку таким же образом, но позволяя ей оставаться в ее руке еще дольше. — Ты позаботишься о нем, хорошо?
И вот так, внезапно, беззаботное отношение ангела исчезло, его глаза потеряли фокус, как будто он был загипнотизирован. Кроули уставился на него, сердце бешено колотилось в груди, мысли метались в голове: «с-святость, вот оно, эта женщина — агент, работающий либо на Верх, либо на Низ, либо на них обоих».
Но затем, прежде чем он смог что-либо сделать, в глазах ангела снова появилось понимание, и он уставился на миниатюрную леди со странным благоговением, его челюсть немного отвисла, чтобы дополнить весь образ. Кроули уже открыл было рот, чтобы потребовать объяснений, но прежде чем он успел это сделать, женщина отпустила руку Азирафаэля и с улыбкой, которая выглядела так, словно она смотрела не на двух незнакомцев, которых только что встретила на каком-то невзрачном холме в Перу, а на двух своих старых знакомых, повернулась и зашагала по тропинке, извивающейся вниз, как змея.