Ты ведь об этом хотел мне рассказать? — спросил Буряк.
А вот это был уже настоящий подарок судьбы! Костя вдруг понял, что спасен.
— Да, об этом! — сказал он. — А еще… — тут голос у Кости окреп, — Григорий Тимофеевич, вы всегда можете рассчитывать на мою помощь в расследовании.
— Спасибо! Если что-нибудь подозрительное вспомнишь, позвони. Версий несколько. Вот отец твой думает, что наркотик могли подложить.
— Отец?! Ну… Так я пойду? — спросил Костя, потому что все самое главное для себя он уже узнал.
— Конечно, иди, — улыбнулся Буряк.
Давно уже у Кости не было так легко на душе.
* * *
Когда Полина и Самойлов снова пришли к врачу, то он решил поговорить с ними о Косте:
— Ко мне приходил ваш старший сын. Константин, кажется? Вы рассказали ему о результате анализа, хотя мы договорились никому не говорить об этом.
— Доктор, простите, — извинился Самойлов. — Но ведь он тоже родственник.
— Да, я понимаю. Но и вы поймите меня. Либо о наркотике знают все, либо никто. Иначе у меня возникнут неприятности.
— Простите еще раз. Мы все понимаем.
— Хорошо. Но дело в другом. Как я уже сказал Константину, наркотик сильно помешал лечению. Создал Угрозу для жизни Алеши.
— И она до сих пор сохраняется?!
— Нет, состояние Алеши стабилизировалось, жизнь его теперь вне опасности.
Полина и Самойлов радостно переглянулись.
— Павел Федорович! Как долго мы ждали этого известия! Как будто целый год прошел! — облегченно вздохнула Полина.
— Да, конечно. Но у меня есть еще одна новость, и она гораздо хуже предыдущей. Так вот, наркотик помешал лечению, и ваш сын… в общем… скорее всего, Алексей уже не сможет самостоятельно ходить. Никогда.
То, что сказал врач, было чудовищным! Как" это их веселый, здоровый, любимый сын вдруг никогда не будет ходить?! Этого просто не может быть! Это несправедливо! Почему такая страшная судьба выпала именно им?
Казалось, что врач чего-то не понимает, что он просто оговорился.
— Неужели Алеша никогда не сможет ходить? — не веря, переспросила Полина.
— Увы, но это так. То, что он выжил, уже чудо.
— Но ведь бывает, что больного считают безнадежным, а он встает на ноги! — у Полины все еще была надежда.
— Вы не хотите терять надежду, и это правильно. Конечно, случаи бывают разные…
— Доктор, а вы не могли ошибиться? — спросил Самойлов.
— От этого никто не застрахован. Можно собрать других врачей и провести консилиум. Я не возражаю.
— Но вы считаете, что они скажут нам то же, что и вы? Да? — обреченно уточнил Самойлов.
— Я думаю, что три лучше, чем один, хотя и не всегда.
— Но вы соберете консилиум? — было видно, что Самойлов очень этого хочет.
— Вопрос решен! Я соберу коллег сегодня же, — пообещал врач.
* * *
Буравин с нежностью относился к своей дочери. Она казалась ему и красивой, и умной, и самоотверженной. Особенно в такой непростой ситуации. Расхаживая по дому и раздумывая об этом, Буравин не выдержал и похвалил дочь:
— Знаешь, дочка, я горжусь тобой. Для Алеши сейчас так важно почувствовать, что ты готова быть рядом с ним.
— Спасибо, папа. Только иногда мне кажется, что все против нашей свадьбы, — вздохнула дочь.
— Как все?! Кто конкретно?! — в голосе отца звучало возмущение.
— Регистраторша из ЗАГСа, да и врач этот…
— Ерунда! Едем в ЗАГС. Регистраторшу твою я быстро уломаю. И с врачом договорюсь, ты не бойся. Он просто перестраховывается.
— Но мама тоже не хочет меня поддержать! — подвела итог своему списку Катя.
Вот этого Буравин не ожидал.
Таисия решила пояснить свою позицию:
— Да, я думаю надо подождать, пока Алексей не поправится.
— А я не хочу ждать! — капризно заявила Катя. — Я уверена, что ему станет лучше, как только мы поженимся.
— И я так считаю! — поддержал дочку Буравин.