С Андреем Сергеевичем и его женой Авдотьей пришла говоруха-сводница Матрёна Мерянка, незаменимая в таких делах, как сватовство, хотя случалось, что порой её и заносило.
— У вас ярочка, а у нас баранчик! — прямо с порога затараторила Матрёна, задрав кверху свой курносый нос. — Они расстрялись, нельзя ль их соединить?
— Посмотрим-посмотрим, гости дорогие, — поклонился сватам хозяин дома Афанасий Дымарь. — Проходите в горницу, там разберёмся...
Матрёна продолжала тараторить, когда к месту, а когда и невпопад. Но на неё мало кто обращал внимание.
Дымарь зря прождал прошлый раз, когда сговорились с Шумахом, рассердился на друга-соперника и даже обиделся. Получалось, что он сам навязывается со своей дочкой.
Дымарь ворчал:
— Да мою Марью-красавицу и князь не погнушается сосватать!
Однако, узнав об отлучке Демьяна по приказу Александра Ивановича, Дымарь успокоился: «Ну, когда придёт, тогда и придёт. На стол накрыть недолго».
И вот он, Шумах, как снег на голову в летний день — заявился спозаранку в воскресенье.
Горница у Дымаря просторная, светлая. Хозяйка, худощавая, суетливая Ульяна, быстро застелила скатертью длинный дубовый стол и начала заставлять его разными угощеньями. Гости сели на лавки. Жених остался в дверях.
— Мать, что есть в печи — на стол мечи! — скомандовал Дымарь. — Гости у нас дорогие, сам Шумах, оружейных дел мастер, припожаловал!
Завершив предварительную беседу, Дымарь принёс из подвала большую крынку с крепким мёдом. И — началось застолье.
— Значит, ярочку ищете для своего баранчика? — не стал заезжать издалека Дымарь. — А хорош баранчик-то? Может, он ярочке и не ровня?
Шумах не любил таких разговоров, хоть и носили они чисто символический характер. В словах Дымаря усмотрел издёвку, сам-то всегда рубил сплеча. Вот и на этот раз не понял традиционной в таких случаях шутки Дымаря. Горяча всё ж касожская кровь! Сколь лет жил среди русских, а так и не научился понимать их иносказаний в речах, дипломатии и околесицы. Хотя русские пословицы и поговорки Шумах вроде бы и освоил, но часто применял их не к месту и не ко времени. Вот и теперь брякнул такое, что все в недоумении переглянулись.
— Я за своего Козьму кого хоть возьму! — запальчиво отрезал он. — А ты свою Маринку поводи по рынку!
Эти слова старого касога прозвучали оскорбительно для невесты. Однако сватовство из-за выходки Шумаха, к счастью, не расстроилось: хозяева списали казус на нерусское происхожденье деда. Тут и Матрёна кстати пришлась. Она соображала быстро.
— Свахи и сваточки! — повела Матрёна заливистым певучим голоском.— Мы ить ишо не видали ни ярочку, ни баранчика, а ужо решаем, кого на базар, а кого в стойло. Ну-кася, сват Афанасий, — повернулась к Дымарю, — покажи свою ярочку, а мы своего баранчика. Посмотрим, как они глянут друг на дружку, а там и будем решать их судьбинушку!
У всех отлегло от сердца. Дымарь кивнул Ульяне, и та скрылась за дверью. Анна завела в дом своего богатыря, а тут и невеста подоспела. От смущения у неё всё лицо стало алым, Демьян тоже застеснялся и отвёл взор. Ульяна легонько подтолкнула Марию ближе к Демьяну. Та ещё больше покраснела, опустила глаза и совсем потерялась. Однако Ульяна что-то строго шепнула дочери. Мария подняла лицо, и все поразились её красоте. Действительно, девушка была словно редкий, диковинный цветок, из неизвестной, тайной местности завезённый в Липецкий край. Зря дед хорохорился, такую невесту не придётся водить по рынку. Всяк посчитает за счастье великое взять её в жёны.
И Шумах просто раскрыл рот. Он редко видел Марию и не замечал в ней особенной привлекательности. Девка да девка, как все. Но сейчас она точно предстала перед ним в новом, изумившем его свете.
— Хорошь, слющай! — забормотал от удивления с акцентом Шумах.
Он вскочил с места и... совершенно неожиданно для самого себя соединил руки молодых людей и воскликнул:
— Ого-го! Хорошь нашь дэт, как хорошь! Ца-ца! — пощёлкал языком на кавказский манер, потирая ладони. И наконец снова перешёл на чисто русский говор: — Сват Афанасий, наши дети созданы друг для друга. Твоя дочь хороша, слов нет, но и мой внук неплох. Давай играть свадьбу! Давай венчать их нынче же!
— Э, сваток, не торопись! — возразил Дымарь и кивнул Ульяне. Та поняла намёк и увела Марию, Шумах показал на дверь внуку. Дымарь продолжил: — К свадьбе нужно готовиться, и комкать важное дело не след. Да и какая свадьба может быть на жниву? Ты забываешься, сват. Да нас из церкви взашей погонят! Люди засмеют, а князь такую выволочку устроит, что и осенью от свадьбы откажешься! Подождём Покрова. Всё по-людски чтоб.
— Куды торопишься, батя? — вмешалась в мужской разговор и Анна. — Василий лежит при смерти, а ты спешишь...
— Цыц, дурёха! — топнул ногой Шумах. — Очухается твой Василий. А свадьбу и без него сыграть можно. Он хоть и выздоровеет, всё равно ни об чем не позаботится. — Повернулся к Дымарю: — Афанасий, не слушай баб, они хороших слов не скажут. Давай через неделю повенчаем детей и свадьбу сыграем. Чего у тебя не хватает — я помогу, у меня всё есть. А вы что молчите? — выкосил гневные угольные глаза на Андрея Сергеевича и его жену. — Зачем пришли? Сватать внука или мёд пить?
— Да мы что? Мы согласны...
— «Мы согласны, мы согласны!» — скривил рот, передразнивая Андрея, Шумах. — Никого не хочу слушать. Марию через неделю заберу. В церковь и в дом Демьяна, внука моего...
Шумах ужас как разошёлся. Старику очень понравилась невеста, и он готов был биться за неё всеми доступными и недоступными средствами, красноречием своим затмил даже говоруху Матрёну. Та сидела и только успевала глазами хлопать. Но наконец, воспользовавшись крохотной паузой, Матрёна всё-таки вклинилась в разговор и затараторила:
— Сваточки мои милые, сваточки распрекрасные! Вот и ладно всё получается, вот и складно делается! Свадебку играть быструю. Что томить голубков сизокрылых? Смотрите, какой ясный соколик Дёмушка и кака красна девица Машенька! Чистый изумруд она, красавица. Парочка распрекрасная, во всём свете не найдёте такой — одно заглядение! Правильно дед Шумах гутарит. Понравилась ему голубка Машенька свет Афанасьевна. Сейчас времечко опять настало ненастное. Не успеют, боюсь, голубки наши натешиться, не успеют налюбиться как следует. Грозной тучею воронье проклятое надвигается!..
— Да что ты сама как ворона каркаешь? — не выдержал жутковатой речи сводни Дымарь.
Но Матрёну было уже не остановить. Её курносый нос ещё больше вздёрнулся, цветастый платок наперевяз перекосился, и из-под него полезли кудлатые волосы. Она захлёбывалась словами, от выпитого хмельного блестели глаза.
— Нет, сваточек дорогой, нет! Была я год назад у своих на Мокше[51]. В Орде непорядок, ханы перерезали друг дружку. А раненый зверь опасен. И в Великом княжестве Владимирском идёт резня кровопролитная. Средний сын Александра Невского Андрей Городецкий пошёл войною против брата старшего, Великого князя Димитрия Переславского. И если б только со своею дружиною, так куды бы ни шло, а то выпросил он у хана золотоордынского тумен татарской конницы. Ихние темники Калдый и Ачадай по нашим местам к Владимиру прошли на помощь Андрюхе Городецкому. Много разору моим сродственникам принесли, по лесам они прятались. А щас, я слыхала, к нам баскака нового присылают, говорят, злющий стерва, бесермен. Ждите беды на наши грешные головы! Спешите волюшкой насладиться!..
— Ладно, Бог не выдаст — вепрь не съест! — Слышал когда-то такую поговорку от князя Святослава Шумах и сейчас ввернул её в разговоре. — Хватит болтать непотребное. Пугает тут какими-то калды-булдыями и чаводаями. Перепила, вот и влезли в твою башку мысли несуразные. Забрела к своим безмозглым мордовцам, а им видятся со страху одни эти, как их, ачадавы-волкодавы!
— И никакие они не безмозглые! — взвилась Матрёна. — Это твои родичи безмозглые!
— Ну, будя вам, будя лаяться-то без толку! — усмирил разошедшихся не на шутку сватов Дымарь.