– Ты совсем меня не слушаешь! – буркнул братец наконец обиженно.
Только когда Герман извинился и похлопал Эрвина по плечу, тот повторил, что хотел сказать – что только что закончился конкурс на проект Дома Искусств и жалко, что Герман не мог в нем поучаствовать.
– Но ты не отчаивайся, я прочел в газете, что скоро будет конкурс на должность тартуского городского архитектора, ты это наверняка выиграешь, – утешил Эрвин.
Герман не стал ему говорить, что для такого теплого местечка нужны знакомства, которых у него нет – зачем огорчать брата?
Проводив Германа на вокзал, Эрвин заторопился, сказав, что у него свидание.
– С кем? – спросил Герман, но Эрвин уклонился от ответа.
Герман не стал его донимать, обнял братишку, который был на голову его выше, поднялся в вагон, сел на скамейку и вспомнил, как всего лишь несколько месяцев назад он ехал в мягком купе из Лейпцига в Рим, рука на плече Беттины. Ему стало жалко себя, и, чтобы перебороть дурное настроение, он стал воображать, куда они с Беттиной могли бы эмигрировать? Так прошла дорога из Таллина в Тарту, с многочисленными остановками, в обществе деревенских баб, возвращающихся с рынка с порожними корзинами, и шумных студентов, потягивающих пиво прямо из бутылки.
Дома его ожидала новость – Август Септембер задумал построить себе дом и хотел, чтобы Герман начертил ему проект.
Глава вторая
Лишний человек
В дверь позвонили, когда Алекс прикончил последний бутерброд и налил себе вторую чашку кофе. Лидия вскочила и с криком: «Я открою!» помчалась в прихожую, Марта же стала поспешно собирать посуду со стола. Втроем они и завтракали, София уже ушла в диспансер, ее рабочий день начинался в восемь, а Герман недавно снял поблизости маленькое бюро и спал там, приходя домой только пообедать или вечером немного поиграть на рояле и послушать радио.
– Папа, к тебе гость!
Кто это может быть, подумал Алекс, вставая: лет двадцать назад было обычным делом, что зайдет Менг, Верц, Арутюнов или кто-то из соседей, чаще всего Богданов, или хотя бы Август Септембер, чтобы принести хозяину только что полученную важную телеграмму, – но старые друзья были или в земле, или за границей, а что касалось Августа, то с ним роли поменялись, теперь уже Алекс ходил к нему узнать, нет ли работы, – так что звонок в дверь давно стал означать приход подруги кого-то из дочерей.
На скамейке в прихожей сидел знакомый мужик с обвисшими щеками, красноватым носом и ясно обозначившейся плешью – сводный брат Адо. Младший или старший сводный брат, определить было трудно, если сравнить с Алексом, то младший, а если с другим сводным братом, Тыну, то старший, – сидел и стаскивал высокие сапоги: когда Адо был пьян или просто настроен на ссору, он вваливался в комнату, не снимая обувь, а когда ему что-то от Алекса было нужно (это «что-то» спокойно можно было заменить словом «деньги»), – тогда он старался вести себя «культурно».
Плащ и берет Адо уже повесил на вешалку, оставшись в форменной рубашке цвета хаки и галифе, при виде которых Герман, если случайно оказывался дома, всегда бледнел, вставал и уходил, не сказав ни слова. Для Алекса тоже стало полной неожиданностью, когда сводный брат впервые пришел к нему в униформе.
– Ты что, достиг возраста, когда хочется делиться военными воспоминаниями? – поддразнивал он Адо. – Да и какие у тебя воспоминания, ты же служил интендантом, сколько ты там был на фронте?
Алекс, конечно, знал, что «Союз бойцов за свободу» не обычное общество ветеранов, а политическая организация, но тем более странным ему казалось новое увлечение сводного брата – единственным общественным явлением, которое Адо волновало, был рост цены на водку. Но если немного подумать, то решение выглядело вполне логичным – ведь кто собрался в этом союзе? В первую очередь, недовольные жизнью – и Адо точно был таким.
Конец ознакомительного фрагмента.