Том усадил ее, налил стакан и сказал:
— Бренда, ваш муж лично прятал эти деньги?
— Нет, этим занимался его водитель, а что?
Том начал ходить вдоль стола:
— Вот так пригрел змею на груди и не заметил, как она укусила.
У Бренды накатились слезы, она спросила:
— Вы о чем? Как мой сын, вы отвезли ему деньги?
— Бренда, как оказалось, водитель вашего мужа — очень непорядочный человек. Яма была очень старая, там уже давно ничего не было, я сожалею.
Спустя пару минут Бренда рвала мужа на части, требуя другой тайник и приговаривала: «Я никогда не верила твоему помощнику, его крысиная морда сама за себя говорила! Ты понимаешь, что наш сын умрет с голода или тебе плевать?!».
Том крошил топором перегородку в одной из квартир рабочего района... О да, это было совсем не четыре брикета.
Том довольно устал, брикеты пришлось грузить в несколько ходок, багажник был забит. И снова уже знакомая ему иностранная валюта, он точно уже не считал... но на вскидку с квартиры он вывез около ста миллионов.
Удивлению Бренды не было предела, когда она сидела в кабинете Тома и смотрела на фото выпотрошенных пустых стен... Том добавил:
— Дверь была цела, я открыл ее ключом. Но до меня там побывал тот, кто знал, где найти ключ и что там искать. Бренда, мне жаль.
— Но ведь это были последние деньги, у нас больше нет, как же мой мальчик? — она снова была в слезах.
Роберт, узнав про пустой последний тайник, просто сломался, наступил его предел. У него были еще миллиарды, но не в этой стране, а добраться отсюда к ним он не может. Он понимал, что авансом, надеясь на его слово — никто ему не поможет. Сейчас он был настолько богат, насколько и беден. Единственное, что он хотел сейчас сделать, это задушить своего водителя лично. Он был всегда оптимистом и выходил из любых передряг победителем, но это был не тот случай. К тому же добавились слова Бренды о том, что из-за того, что он ее не послушал в свое время и не прогнал крысиную морду, их сын умирает с голода.
Прошло пару недель, Том не звал Бренду. Морально Роберт был похож на сбитое и перееханное десятки раз животное. Их связь начала теряться и между ними прекратились разговоры. Бренда смотрела на него и видела тех несчастных, которым она помогала, он был жалок и начинал вызывать только презрение... Пропасть между ними увеличивалась с каждой секундой молчания.
Бренду вызвали к Тому, она бежала и ее трясло, ведь она не знала, какие новости о сыне ждут ее. Войдя в кабинет, Том сразу же закрыл за ней дверь и прильнул к ней ухом. Услышав, что охрана ушла, он завел ее в кладовку и начал шепотом говорить:
— Бренда, тут нас никто не услышит, но я вас прошу, не издавайте ни звука, — она кивнула.
— Ваш сын на грани срыва, я очень за него боюсь. Он долго не протянет без вас, — по ее щекам покатились слезы. — Есть один вариант, но я даже не знаю, стоит ли его озвучивать, — она кивнула. — Поймите, не будет конца и края этому лагерю. Вчера я получил телеграмму с парламента, свободы вам не видать. Мы все тут до конца наших дней, — слезы продолжали бежать по ее лицу. — Но, Бренда, мы же друзья? — она снова кивнула. — Без вас вашему сыну осталось недолго. Но покинуть лагерь можно в двух случаях: один вы знаете — это смерть, но в таком состоянии вы не сможете ему помочь. Подкуп охраны — тоже не вариант... ведь у вас нет денег, — она снова кивнула. — Есть один вариант, но мне тяжело про него говорить. Если вы с Робертом сможете себя сильно покалечить, чтобы стать непригодными к работе… Я смогу вас перевести в больницу, с которой смогу помочь организовать побег. Но вы должны стать полностью непригодными для работы... Откладывать нельзя, делайте все этой ночью. —И просунул ей сверток в руку. — Действуйте незамедлительно, ваш ребенок в опасности.
Сегодня прервалось ее молчание с Робертом, она все ему рассказала и показала сверток. В нем Роберт нашел две ампулы обезболивающего и шприц.
Количество охраны было огромным, но он уже знал большинство маршрутов и временных промежутков. Он ждал глубокой ночи, когда спадала их бдительность. И вот они с Брендой уже в цеху деревообработки. Роберт начал тихо баррикадировать дверь, после нашел веревку, которую намеревался использовать как жгут. Бренда плакала и всхлипывала, но очень тихо, боясь привлечь охрану. Роберт сделал укол Бренде, он знал, что одной ампулы будет мало, потому она, не зная того, получила двойную дозу. Когда Бренда стала вялой и речь ее стала вязкой, он понял — действует.
Делать все нужно было очень быстро, шум циркулярной пилы привлечет моментально охрану и его баррикада долго не простоит. До этого они уже обсудили все действия: как только запускается пила — они обрезают себе кисти рук, не медля. Но на словах это было легче и не так страшно. Роберт спросил:
— Готова? — Бренда кивнула.
Он запустил пилу, поднялся шум, и они словно окаменели, они не могли даже пошевелиться. Вдруг снаружи начали дергать дверь, Роберт сказал:
— Бренда, мы должны... наш сын…
Охраны собиралось все больше и больше, с минуты на минуту они выбьют дверь.
Бренда:
— Я не могу... — и просто начала скулить, захлебываясь слезами. Их уже услышали, и она не сдерживала своих эмоций.
Охрана уже выбила часть досок с двери, они кричали:
— Немедленно выключить станок! Слышите?!
Роберт любил только двух людей в своей жизни — жену и своего сына, он понимал, что сын на грани, но так же он не хотел причинить боль Бренде... Но это был очередной момент жизни, где нужен был его характер.
Он поцеловал Бренду и шепнул ей на ухо:
— Ты же знаешь, как я люблю тебя и нашего малыша? — сквозь вой и слезы она кивнула.
Впервые в жизни она увидела слезы на его глазах, он взял ее за руки, секунда — и ее кисти уже лежали на полу, еще секунда — и его кисти присоединились.
Роберт с Брендой очнулись в больничной палате, их руки были перебинтованы, боль они не ощущали, но не могли пошевелиться, настолько сильной была анестезия. В палату шел Том и тянул за собой по полу стул. Поставив его у изножья их коек, он присел и улыбнулся:
— Знаете, а я ведь и не думал, что вы сможете, — и рассмеялся, они не могли понять, что происходит.
— Роберт, я вам скажу, что вы довольно сильная личность! — Роберт хотел что-то ответить, но даже не смог пошевелить губами.
Том достал две фотографии из пиджака и любовался их содержимым, после он привстал и сказал:
— А у меня для вас подарок, — улыбка стала зловещей.
Он поправил их одеяла, чтобы они служили подставкой, и каждому выставил по фото.