– Так всегда делали и в райком партии мясо возили. Так что никто нас осуждать не будет. В документах бычка нет и в наличии его теперь тоже нет.
Он стал нервно крутить рулём, рассуждая:
– Вадим Николаевич, это разве справедливо. Всё наше мясо и колбасу отправляют в Москву. А нам чем питаться? Каждый день в Москву ездить не будешь.
И всё же у Малькова на душе затаилась тревога. Как юрист он чтил уголовный Кодекс.
Когда Мальков и Яковлев зашли в бухгалтерию, то первым делом им в нос ударил вкусный запах жареной печёнки. На сдвинутых в один ряд письменных столах стояли тарелки с закусками, и между ними возвышались бутылки с красивыми этикетками. Женщины суетились, вокруг стола и наводили праздничный вид. Почти сразу за Мальковым и Яковлевым, стали приходить другие члены коллектива. Некоторые из них принесли с собой банки с маринованными огурцами и прочие домашние заготовки. К шестнадцати часам, как договаривались, почти все служащие и специалисты собрались на первом этаже конторы. В бухгалтерии стульев не хватало, и принесли лавки из соседнего здания сельсовета. Председатель сельсовета и секретарь, молодая женщина, тоже пришли, поэтому собралось более двадцати человек.
– Кто скажет тост, – спросил Силантьев и открыл бутылку сухого вина.
– Пусть по обычаю первый тост произнесёт наш секретарь парткома, – уверенным тоном предложил Петров.
Малькову не хотелось выступать, Ему портили настроение мысли насчёт бычка, но женщины, которых в этом помещении было большинство, загалдели: «Давайте, Вадим Николаевич, скажите что-нибудь!» Деваться некуда. Ему налили в бокал вино, и, встав с места, он поздравил женщин, сказал несколько слов в их адрес, похвалил за общественную работу Станицкую и других активисток. Затем, стоя, он выпил бокал сухого вина до дна. Одна из женщин тихо произнесла: «Молодец».
После тоста все выпили и с аппетитом принялись закусывать. Вадиму понравилась жареная печёнка, другим участникам торжества тоже, и большая тарелка после печёнки опустела. Однако закуски оставалось ещё много: это картошка с мясом, куски варёного мяса, салаты с селёдкой и разные домашние заготовки. Особенно хороша была маринованная капуста. Минут через пять после его тоста, сказал речь директор, потом Силантьев. Между тостами стали наливать мужчинам водку. После водки у Вадима закружилась голова, и по всему телу разошёлся приятный жар. Его нервы успокоились, насчёт бычка он уже не переживал, потому что вспомнил, что в колхозах всегда так делали. Работая в райкоме комсомола, он часто ездил по колхозам и совхозам, знал о существующих там порядках и обычаях.
Все сидящие за столом быстро наелись и начались разговоры. Председатель сельсовета, обращаясь к директору совхоза, спросил:
– Владимир Андреевич, вы видели, как по телевизору показывали нового главу партии. Он теперь руководит нами из больничной палаты.
– А кто у нас сейчас генсек? – поинтересовался Петров. За делами и заботами в хозяйстве смотреть телевизор ему было некогда.
– Как его, я забыл. Фамилия такая украинская, – стал вспоминать Силантьев и посмотрел на Малькова.
– Вы, Вадим Николаевич, наверное, знаете.
– Знаю. Генеральным секретарём стал Константин Устинович Черненко. Ему семьдесят два года. Он ещё при Андропове начал править страной, пока Андропов лежал в больнице. А теперь и он лежит в больнице.
Рядом с директором сидела, главный бухгалтер, Нина Николаевна. С сожалением она сказала:
– Что за напасть, все руководители нашей страны старые и больные. Когда же выберут главу государства помоложе? На этот вопрос никто не смог ответить, люди за столом, не спеша жевали пищу и перемалывали в голове трудный вопрос.
– Пойдёмте, покурим, – предложил курящим мужчинам Силантьев и стал выбираться из-за стола. Женщины начали вставать, двигать стулья, чтобы пропустить его и директора, который тоже пошёл за ним следом. В коридоре, возле лестницы, они закурили. Потом за ними вышли и некурящие, Лёвин и Мальков. Лёвин обратился к Силантьеву:
– Дай-ка сигаретку, я тоже подымлю.
Закуривая, он взглянул на Малькова:
– Мне соседка недавно рассказала, что твой коммунист Тутаров часто бьёт жену. Надо тебе с ним разобраться. Силантьев был тоже его соседом и подтвердил, что в семье Тутаровых часто бывают скандалы.
Малькову не хотелось сейчас говорить о работе, но он пообещал этим делом заняться и продолжил тему о генсеке.
– Я слышал, – сказал он, – что Черненко отравился копчёной рыбой, которую прислал ему министр внутренних дел СССР Виталий Федорчук. И теперь уже несколько месяцев лежит в больнице.
Председатель сельсовета, выпуская в потолок дым, уверенно произнёс: «Такого важного человека наверняка вылечат». Немного помолчав, он продолжал:
– Мне знакомый священник недавно сказал, что скоро Советская власть переродится и будет у нас рыночная экономика.
– Это не возможно, – почти хором возразили Петров и Лёвин. – Твой знакомый поп всё придумал.
– Да, нет, – утверждал Силантьев, – он говорил, что это предсказывали святые отцы.
– Я тоже в это не верю, – сказал Мальков, – но в сельском хозяйстве жду перемен. У нас везде в газетах пишут о бесхозяйственности. А это означает, что нет хозяина. Надо в сельском хозяйстве ввести частную собственность и в мелкой торговле тоже, а промышленность надо оставить в государственной собственности.
После таких рассуждений все замолчали, хмель из голов начал выходить. Мальков подумал, что зря он разоткровенничался на такую тему. Но потом себя успокоил: «Скажу, что, был пьяный, если кто-то будет меня обвинять. Пьяный был дурак и молол всякую чушь». Среди этих четверых мужчин, самым старшим был пятидесяти двух летний Силантьев. Как бы, повторяя мысли Малькова, он рассудил:
– Пойдёмте, ещё выпьем и потом наговорим себе срок за антисоветскую пропаганду.
– От этой полу шутки, никто не засмеялся, а пошли в зал продолжать застолье.
Домой Вадим приехал рано, в шесть часов вечера. Продолжать праздновать в конторе ему стало неприятно, потому что все опьянели, а директор обнимал молодых сотрудниц. Большинство из них сами лезли к нему. Всё же он был симпатичным и обаятельным мужчиной.
Вероника была дома и, увидев мужа, с возмущением воскликнула:
– Ты где напился? Почему в таком виде?
Вадим не считал себя пьяным, он представлял себя слегка выпившим, но со стороны виднее. Жена указала на его грязные брюки.
– В чём ты брюки-то испачкал?
– Не знаю, наверное, об автобус испачкался, когда из него выходил. А на улице снег, и грязи нет.
Вероника сказала, что ждала его отметить праздник в семейном кругу, но теперь это не возможно, потому что он пьяный. И, обращаясь к нему, с обидой произнесла:
– Ложись на диван и проспись. А мне ты праздник испортил.
– Нет, Вика, ты преувеличиваешь, – пытался уладить назревающий конфликт Вадим. – Я спать не хочу. Мы сейчас с тобой будем праздновать «Восьмое марта». Давай, доставай из холодильника торт, который я вчера купил в городе. Ставь на стол селёдку и вино. Я что-то проголодался.
На громкие голоса из маленькой комнаты пришли дети и Вова сообщил:
– Торт мы уже съели. Он какой-то маленький был.
Вероника успокоилась и стала подавать на стол закуски, тарелки, а Вадим вышел на балкон чистить щёткой брюки. Снаружи было не очень морозно, на градуснике, прикреплённом к оконной раме, значилось пять градусов ниже ноля.
Охладившись на морозе, он совсем протрезвел, хотел рассказать Веронике о застолье в конторе, но передумал. Сообщил только о том, что обещали выдать пять килограммов телятины.
Глава 10
В понедельник Вадим проснулся, когда Вероника уже собрала детей в школу. Вставать не хотелось, и жена его не будила, решила, что пусть поспит. Встал с дивана он с тяжёлой головой, словно с похмелья, хотя вчера много не пил. «Может у меня грипп?» – подумал он и поделился с Вероникой своим самочувствием. Она тоже пожаловалась, что у неё болит живот с правой стороны.