Напоследок Фосс чересчур сильно затянулся и обжег губы.
В то утро, когда пот начал сочиться на улицы города с чердаков, из дешевых пансионов, из душных комнат и темных баров, где обитали буфуш, соглядатаи обнаружили, что на улицах пахнет свежими новостями, свежей кровью. Они впивали в себя каждую подробность, это извращенное племя каннибалов, пожирающих информацию. Они пожирали ее и отрыгивали под соусом своего изобретательного вымысла, и следующие каннибалы заглатывали ее. Слухи росли и множились, а тут еще к воротам британского посольства подъехала «скорая помощь», постояла минут пять и, включив сирену, помчалась в сторону госпиталя Сан‑Жозе. До полудня город трясла лихорадка, а затем – краткий перерыв на второй завтрак, те, кто успел что‑то заработать, устроились пожевать рыбку, закусить нелегко добытым хлебом.
Все, кроме Пако.
Пако проспал до трех часов дня, а когда очнулся, его все еще мучили бессильные позывы рвоты. Он велел мальчику принести кувшин лимонада и размешать в нем соль. Выпил до дна, понуждая себя делать глоток за глотком, плача от едкой горечи. Выпил и ожил. На подгибающихся ногах спустился вниз и сел, как человек, выздоравливающий после тяжелой болезни, в тенечке, в углу двора, нащупал в кармане обломок сигареты. Попросил мальчика принести травяного чая и огоньку прикурить. Он заговорил с мальчиком, а поскольку кроме Пако никто никогда не обращал внимания на маленького слугу, мальчик охотно рассказал ему обо всем, что произошло, пока тот болел. Пако уселся поудобнее, соображая: время пришло, тот самый момент, о котором предупреждал англичанин. Теперь нужно лишь точно рассчитать свои действия. И награду.
От чая он вспотел. Ему хотелось пойти наверх и прилечь, но тут на соседнем стуле приземлился португалец.
– Что‑то я тебя нынче утром не видел, – произнес Руй.
– Прихватило.
– Жаль, ты все пропустил.
– Не думаю.
– Мог урвать свой кусок.
– Еще не поздно.
– Значит, ты что‑то знаешь? – заинтересовался Руй. – Я так и думал, если кто‑то что‑то знает, не иначе, это Пако.
– Что я знаю? – тупо спросил Пако.
Португалец откинулся на стуле и всмотрелся в собеседника так пристально, как будто ценная информация была у того написана на лице. Он протянул Пако сигарету – неслыханная щедрость в глазах галисийца.
– Про убийства слышал? – спросил португалец.
– Я слыхал, шесть человек умерло. Скольких из них убили – этого я не знаю.
– Трое покойников в Эштуриле.
– На Кинта‑да‑Агия. Там еще ограбление.
– Муж убил американца. Жена убила мужа. Но кто убил жену?
– Я думал, она сама, нечаянно, – сказал Пако.
– Не совсем.
– А кто ограбил дом?
– Вот именно.
– А ту англичанку, что жила у них в доме, не допрашивали разве?
– Ее там не было… трахалась где‑то со своим парнем… с тем англичанином, которого ты видел в порту… как его бишь зовут?
– Уоллис, – произнес Пако, прикрывая ладонью нижнюю часть лица, и по этому жесту Руй догадался, что у Пако припрятан туз.
– На этом можно разжиться, Пако.
– Кто заплатит и сколько?
– Немцы. А сколько – посмотрим.
– Не тайная полиция.
– Нет.
– Им будет интересно узнать, что инглеза соврала? – заговорил Пако, и Руй замер, вслушиваясь в каждое слово. – Что ее любовник – вовсе не Уоллис?
– Не знаю.
– Что они хотят выяснить?
– Кто те двое, удравшие с Кинта‑да‑Агия в ночь убийства.