Таким образом, говорить пришлось о том, о чем даже упоминать не хотелось, – о Карле Фоссе, их свидании. Сазерленд, прочитавший отчет Кардью, все еще злился, Роуз похотливо интересовался деталями, американцы в недоумении молчали.
– Как долго вы пробыли вместе? – допрашивал Сазерленд.
– Пять часов. Примерно пять.
– Где?
– Большую часть времени в его квартире, но потом мы вышли погулять по Байру‑Алту. И он отвез меня в Эштурил.
– Сколько времени вы пробыли в квартире?
– Два‑три часа.
Молчание. Скучают недоумевающие американцы. Не за этим же их сюда вызвали?
– У вас с ним были… отношения? – влез Роуз.
– Да, сэр! – отрапортовала она, и один американец обернулся на ее дерзкий голос, приподнял брови и с усмешкой принялся зачем‑то поправлять галстук. – Мы – любовники, сэр! – добавила она.
– И это все? – настаивал Сазерленд.
– Чего же еще, сэр? – удивилась Анна.
Тогда они вслед за ней переместились в Эштурил. Теперь им понадобилось подробно выслушать ее рассказ о событиях в доме Уилшира – четыре раза подряд, пять, пока американцы, удовлетворившись, не поднялись на ноги – дружно, как по сигналу.
– Вы позволите? – ни к кому в отдельности не обращаясь, осведомился главный. Он открыл кейс, вытащил конверт, просмотрел его содержимое, постучал в задумчивости ногтем по бумаге. – Да, обидно, – проворчал он, и с этими словами американцы покинули явку.
Роуз пересел в кресло, быстро пробежался пальцами по подлокотникам – что‑то сложное, похоже на Моцарта. Сазерленд, похоже, от этого еще больше обозлился.
– Обидно? – переспросила Анна.
– Управление проводило свою операцию, не предупредив нас, – устало откликнулся Сазерленд. – Когда выяснилось, что Лазарда не было на борту самолета, вылетевшего в Дакар, я связался с американцами. К тому времени им разрешили поделиться с нами информацией насчет Хэла и Мэри Каплз. Они спросили, какую роль играете в этом раскладе вы, и я сказал, что вы – наблюдатель. И они посоветовали вам «соблюдать этот статус».
– А в чем была роль Каплзов? – уточнила Анна.
– Хэл Каплз работал на «Озалид». Торговал аппаратурой, а заодно продавал ноу‑хау. Управление вышло на него, заставило работать на разведку, вычистило хлев в американском филиале «И. Г.». Лиссабон – последнее задание Каплза. К нему приставили профессионального агента и отправили его сюда с готовым набором «планов». Кажется, я говорил вам, что американцы вытянули у Бора информацию об атомной программе немцев. У Бора нашелся чертеж, который годом раньше передал ему Гейзенберг. Сам он думал, что это бомба, но американские ученые разглядели на чертеже кое‑что другое – не бомбу, но атомный реактор… который может производить расщепляемое вещество в достаточном количестве для изготовления бомб.
– Сердцевинка атомного яблока – так называл это Уилшир.
– Да он поэт, наш Уилшир! – фыркнул Роуз.
– Американцев тревожили успехи немецких физиков, достигнутые за последние пять лет. Получив такое предостережение от Бора, они попытались выяснить позицию Гейзенберга: кому он служит, фюреру или физике, – и пришли к выводу, что, хотя Гейзенберг отнюдь не принадлежит к числу фанатиков, сам процесс исследования настолько интересен для него, что он вполне способен, увлекшись, смастерить бомбу. А учитывая, как далеко летают нынче немецкие Фау, вырисовывалась довольно мрачная перспектива.
– Значит, супруги Каплз работали на Управление стратегических служб.