Следователь делал все в строгом соответствии с уголовно-процессуальным кодексом. Для порядка удостоверился в личности Болотова. Объявил ему постановление о его привлечении в качестве обвиняемого. Разъяснил сущность предъявленного обвинения. Дал Болотову расписаться на постановлении.
Разъяснил ему его права. Спросил:
– Вы признаете себя виновным в предъявленном вам обвинении?
И получил в ответ категорическое:
– Нет!
Но только это был не тот случай, когда на «нет» и суда нет.
Болотов начал давать показания.
Нет, нет, нет… Никого он не убивал. И никакими фактами прижать его к стенке не получалось. У него даже алиби на момент взрыва было. Впрочем, в расчет это не принималось, ведь одно дело взорвать, другое установить мину.
Промежуток времени между этими моментами установить пока не представлялось возможным.
Болотов твердо стоял на своих показаниях.
Его пытались прижать джипом «Чероки» с номером с цифрами ноль и два.
Но это Болотова с толку не сбило. В то время, когда от заминированного ящика отходил мужчина в дорогом костюме, Болотов находился на работе. И это могла засвидетельствовать его секретарша.
Также Болотов отрицал и факт хранения в своем доме пластида с детонаторами. Этого не может быть, заявил он. Но от хранения взрывоопасных веществ ему не отвертеться. Есть понятые, протокол изъятия. Правда, нет его отпечатков пальцев. Но это объясняется тем, что и пластид, и электродетонаторы хранились в специальной пленке, на которой пальчики не остаются. Но ведь ему «шьют» не только обвинение в хранении взрывчатых веществ.
В общем, становилось ясно, что работы у следователя будет невпроворот.
И операм придется покрутиться. Но Степан не сомневался, что Болотов не сможет отвертеться. Следствие, а затем суд будут не в его пользу. А если его вдруг оправдают, то… Степану вовсе не хотелось вершить самосуд. Но если его поставят перед выбором, он, пожалуй, пойдет на это. Слишком далеко зашел за черту закона этот оборзевший буржуй.
Люба до сих пор не могла прийти в себя. Она жила на квартире у брата, под его охраной. Степан опасался, что Виталий явится к ней. Как будто он мог ее убить…
Глупость все это, сплошная нелепица. Не мог Виталий покушаться на ее жизнь и жизнь своего ребенка. Не мог, и все. Да, он сильный человек, волевой, целеустремленный. Иногда бывает жестким. Но это вовсе не значит, что он мог хладнокровно убить двух своих конкурентов и подложить бомбу под машину Степана.
Люба не так давно знала Виталия. И встречались они не так часто, как того бы хотелось. Но все равно, она успела изучить его. Настолько хорошо, что не могла поверить в его виновность. Нет, двух коммерсантов убил кто-то другой. И покушение на Степана и Любу тоже чьих-то чужих рук дело…
Звонок в дверь отвлек ее от тягостных мыслей.
Люба взглянула на часы. Половина восьмого вечера. Это мог вернуться Степан. Но ведь у него свои ключи.
Она подошла к двери, глянула в «глазок», увидела симпатичную шатенку.
Люба сразу узнала ее. Это была жена Виталия. Она видела ее, когда работала у него секретаршей.
Что привело сюда эту женщину? Желание встретиться с ней? Или со Степаном?
Люба ломала голову над этим вопросом, а руки ее сами открывали дверь.
– Ты?! – удивилась женщина.
Смесь гремучего презрения и вычурной вежливости.
Чуть ли не каждого человека можно ассоциировать с каким-то животным.
Кто– то похож на медведя, кто-то на волка, кто-то на зайца. Алла похожа на лисицу. Хитрая и пронырливая хищница. Так подумала Люба еще в тот день, когда впервые увидела ее. А ведь держалась она тогда как благовоспитанная леди. Но чутье ведь не обманешь.
– Простите, вы что-то хотели-?
– А мне бы майора Кручу увидеть…
– Он еще не пришел…
– А я его подожду, ты не против?
Любу коробили развязные манеры этой женщины. Прямо с порога с ней на «ты».
Кстати, в присутствии Виталия Алла вела себя как ангелочек.
– Да, конечно, проходите.
Любе ничего не оставалось, как впустить эту ехидну в дом.
– А твой братец неплохо устроился, – с интересом разглядывая жилище Степана, заметила Алла.
Степан жил в крупнопанельном высотном доме, из тех, что первыми выросли в Битово. Чисто «совковый» проект. О европейских вариантах тогда и слыхом не слыхали. Снаружи дом неприглядный, подъезд грязный, неистребимый запах мочи. Дверь в квартиру Степана старая, обшарпанная. Но за ней специальная бронированная дверь – снарядом из пушки не пробьешь.
Единственная комната, прихожая, кухня, санузел отделаны богато и со вкусом.
Дорогая мебель, бытовая техника, комфорт, уют.
– А что, если милиционер, то в нищете должен жить? – парировала Люба.
– Да нет, твой брат не производит впечатление убогого… Кстати, а когда он вернется?
– Не знаю. Может прийти и поздно ночью…
– А ты с ним живешь?
– Нет, только временно.
– Виталия боишься? – съязвила Алла.
– С чего вы взяли?
– Но он же у нас, как-никак, убийца…
– А вы в это верите?
– Я не хочу в это верить, – особое ударение пало на «не хочу». – Но ведь в жизни всякое бывает, не правда ли?
– Степан тоже так говорит, – неожиданно для себя выдала Люба.
– Вот видишь. Я разговаривала с твоим братом. Он уверен, что Виталий виновен в трех убийствах. Я не хочу в это верить. Но у него есть неопровержимые факты… Кстати, Виталия задержали. Степан уехал допрашивать его. Только, видно, допрос затянулся…
Алла говорила об этом с каким-то злорадством. Как будто не мужа обвиняют в убийстве, а ее заклятого врага.
– Виталия задержали, – испуганно пробормотала Люба. – Но его отпустят, я уверена в этом…
– Ерунда! – продолжала злорадствовать Алла. – Это ты так хочешь! Я знаю! Я все знаю! – злорадство сменялось истерикой. – Ты хочешь забрать у меня Виталия! Ты на все готова, лишь бы он стал твоим. Сука! Ты даже ребенка сделала, чтобы привязать его к себе!
Сцена ревности. Оскорбления, унижения. Эта женщина потеряла над собой контроль. С лютой ненавистью смотрит на нее. И Люба должна все это терпеть.
Ведь она как будто бы виновата… Только откуда Алла узнала о ребенке?