Как вдруг:
– Насчёт твоей мамы… как она?
– Нормально.
Алекс и раньше не считал нужным рассказывать всем подряд о семейных передрягах, а сейчас не собирается делать это из принципа. Тем более, что Жека, кажется, и сам знает ответ на свой вопрос.
– На самом деле… Юлька видела тебя, когда ты садился в маршрутку у ЦГБ…
– Ага.
– Магазин снова открывается в понедельник.
– Здорово.
– Вы с тем парнем… ещё вместе?
– А что?
– Нет, ничего, просто спросил.
Постепенно крылышки убывают. За первой банкой следует вторая. Алекс чувствует приятную слабость и то, что в умных книжках называют «спутанностью сознания». Вот странно, почему так? Ведь именно сейчас ему думается лучше, чем раньше. Все мысли чёткие, как и чувства.
– Ты правда уволился?
– Правда! Жека, хватит тянуть кота за яйца… – подперев голову кулаком, Алекс затыкает подушечкой большого пальца отверстие в банке и прислушивается к ощущениям от острых жестяных краёв, впившихся в кожу. – Рожай, зачем пришёл. И кто тебя послал.
Обмусоленная косточка летит в кучку таких же, и бывший друг упрямо поджимает губы. После чего делает несколько крупных глотков.
– Юлька беременна.
– От кого?..
Нет, глупый вопрос. И Жека отвечает на него лишь красноречивым хмурым взглядом.
– О-о-о… – Алекс и рад бы прокомментировать новость более внятно, но он ожидал совершенно не такого признания. Быть может, у него действительно паранойя? И приход Жеки не имеет никакого отношения к Виталию Голове?
– И я хочу извиниться, – вдруг добавляет тот, допивает залпом вторую банку и, словно торопится куда-то, решительно открывает третью. – Во-первых, я был не прав, подшучивая над тобой. А во-вторых… Просто хочу, чтобы ты знал: пару недель назад Юлька подслушала разговор между старшим смены и тем крашенным стажёром… правда, толком мало что поняла, кроме одного – они спорили, делать из тебя козла отпущения или нет. Тогда она ничего никому не сказала, потому что была зла, что мне набили морду по твоей вине… ну или не по твоей… не суть! В общем, вчера она мне призналась, что хочет выступить в качестве свидетеля. Но знаешь… я против, чтобы она влезала в это дело.
Столько слов сразу.
Алекс не уверен, что всё уловил.
Однако последнее сказанное вроде понял.
– Правильно. А то ещё… тоже в больницу попадёт, как моя мама.
– В смысле? Что с ней?
– Она…
Тяжёлый вздох срывается с губ, и тут же веки почему-то начинают гореть, а в груди становится тесно.
– Эй, что с тобой? – рядом раздаётся неуверенный смешок. – Уже развезло?
– Ты не понимаешь.
– Не понимаю. Расскажи.
И баррикада рушится. Нет, Алекс не заливается слезами, но неожиданно из него выплёскивается всё: подозрения о причастности бывшего мэра к нападению на маму, злость на всяких адвокатов защиты, предлагающих взятки, и даже сомнения, стоило ли подавать то обвинение в сексуальном насилии. Кажется, многое является для Жеки новостью, потому что он слушает, открыв рот, хлопая глазами и даже забыв про своё пиво.
– …и вообще, в последнее время вокруг меня одни пидарасы! – заявляет Алекс под конец длинного монолога. – Каждый второй норовит то за зад пощупать, то вообще нагнуть посреди леса! Я им мёдом намазан, что ли? Раньше такого не было!
Выговорившись, он залпом допивают вторую банку безалкогольного, совершенно не чувствуя вкуса.
– Омг.
Жека вспоминает про свою третью светлого и делает тоже самое. После чего они синхронно открывают ещё по одной.
– В общем, – немного успокоившись и догадавшись, что внезапно возникшую жажду лучше утолить простой водой, Алекс выбирается из-за стола и на не очень твёрдых ногах подходит к столешнице рядом с раковиной, чтобы присосаться к стоящему там чайнику. И лишь наполовину опустошив его, заканчивает мысль: – Не надо Юльке влезать во всё это дерьмо.
Жека кивает. И почему-то отводит взгляд. Похоже, Алексу всё же стоило кое-какие откровения оставить при себе… например, не рассказывать, что именно с ним приключилось той ночью в магазине. Конечно, подробности он опустил, но…
«К чёрту! Сказал и сказал!»
Сначала кончается курица. Потом пиво. Светлое. Но вместо того, чтобы предложить сбегать за добавкой, Жека неожиданно начинает собираться домой.
– Ты знаешь, мы же с Юлькой теперь вместе живём… Я обещал вернуться до девяти.
– Ага… ладно.
– Так ты придёшь на свадьбу?
– А? – нет, Алекс всё-таки что-то пропустил, потому удивлённо рассматривает присевшего на корточки и завязывающего шнурки Жеку. – Какую свадьбу?
– Мою и Юльки.
«Может, он для этого и приходил? Чтобы помириться и позвать на торжество?..»
– Ещё раз, когда она?..
– Через месяц. Пятнадцатого июня.
– Да, конечно, без вопросов.
– И это… парня своего тоже можешь привести… – Жека поднимается и теперь смотрит Алексу прямо в глаза, – только не устраивайте при всех эти свои любовные игры, ладно?
– Почему? – Алекс тоже смотрит на него и чувствует себя очень уязвлённым. – Почему всем можно, а нам нельзя? И что ты подразу… меваешь под «любовными играми»? Поцелуи? Держание за ручки? Трах?
– …сам знаешь, что я имею в виду… если кто-то застанет вас, как я тогда в раздевалке… вам же морду набьют.
Алекс хмыкает.
– Пусть попробуют.
Жека вздыхает, мотает головой и отворачивается к двери. И даже сам открывает её. Алекс спускается по лестнице вместе с ним.
На улице свежо. Ветер холодит разгорячённую кожу, и в голове немного проясняется. Жека пожимает ему руку и, больше ничего не сказав, уходит.
– Так нам приходить? – вдогонку бросает Алекс.
– Как хотите! – не оборачиваясь, отзывается тот. – Но если что-то натворите, мы с Юлькой скажем, что вас не знаем!
И сворачивает за кусты на углу дома. Алекс же остаётся стоять у открытой двери подъезда. Лёгкие заполняются прохладным воздухом с нотками цветочного аромата и где-то разлитого бензина, но в основном пахнет свежей зеленью и приближающимся летом.
Довольно умиротворяюще.
Однако чем больше Алекс вглядывается в темноту пустого двора, тем не уютней становится на душе. Тревожней. Так что он даже вдруг решает быстрее вернуться в квартиру. Но поспешно развернувшись, тут же спотыкается о бетонную ступеньку. Обдирает локти и едва не расквашивает нос.
А когда пытается подняться, его вдруг хватают за подмышки и легко ставят на ноги.
– Что, развлекаешься с друзьями, пока меня нет? – опаляет ухо яростный полушёпот. – Да так, что ноги потом не держат?
У Алекса тут же подгибаются колени. Прямо рефлекс Павлова. Только если бедная собачка реагировала на звонок, то слабость Алекса – голос Максима.
Глава 35. Повтори, что ты сказал
****
– M-мaкc…
– И что на это сказала твоя мама?
– …её сейчас нет…
– O… вот как, значит?
Внезапно светящийся прямоугольник подъезда проносится перед глазами, и Aлекс обнаруживает себя поднятым на руки. А-ля принцесса. Высота так себе, и всё же он xватается за шею Максима подобно только что-то вытащенному из воды утопающему.
Один из болтающихся на ногах тапков задевает перила и слетает на лестницу. Hо жёсткое плечо тут же впивается Алексу в живот, существенно меняя его ориентацию в пространстве, а мгновение спустя потерянный тапок возвращается на ступню, стены же и перила вновь принимаются мельтешить по сторонам. Свисая вниз головой, Алекс не может сдержать рвущийся наружу смех, и хотя рёбрам и животу от этого только больнее, сейчас эти ощущения кажутся ему самыми прекрасными на свете. А особенно волнует впившаяся в ягодицу рука.
Дверь в квартиру осталась открытой, так что Максим её просто распахивает, и бело-синюю краску стен сменяют песочные обои прихожей.
А вот и комната.
Вспыхивает свет.
Падение. Прямо на кровать.
Приземлившись на спину, Алекс проглатывает смех, но губы его всё равно против воли растягиваются в широкую самодовольную улыбку. И это под тяжёлым взглядом каменной статуи, замершей сейчас неподвижно с блестящими капельками пота на коже и с бесовскими искорками в глубинах чёрных глаз.