В то же время, следует отметить, что в литературе, посвящённой этой проблеме, зачастую не проводится чёткой грани между "превентивной войной" в том значении, которое вкладывалось в это понятие идеологами гитлеризма, и "превентивным ударом" как специальным военным термином, что сегодня приводит к определённым трудностям в анализе как самой проблемы, так и посвящённой ей историографии.
Использовавшееся нацистской пропагандой понятие "превентивной войны" не означало, что в распоряжении Гитлера находились какие-то сведения о непосредственной подготовке Советским Союзом нападения на Германию. Германская разведка не смогла добыть таких материалов. Во время Нюрнбергского процесса многие гитлеровские генералы - в частности, Паулюс и Рунштедт - признали, что никаких данных о подготовке Советского Союза к нападению у них не имелось, а Г.Фриче заявил, что широкая пропагандистская кампания по возложению ответственности за возникновение войны на Советский Союз была развёрнута несмотря на то, что "никаких оснований к тому, чтобы обвинить СССР в подготовке нападения на Германию, не было".
В понятие превентивности нацистами вкладывался более широкий смысл. Так, на допросе 17 июня 1945 г. начальник штаба при ставке верховного главнокомандования вермахта А.Йодль заявил: "Существовало политическое мнение, что положение усложнится в том случае, если Россия первой нападет на нас. А поскольку раньше или позже, но война с ней неизбежна, нам лучше самим выбрать время для нападения". В.Шелленберг в своих мемуарах приводит слова Гейдриха, якобы сказанные им в апреле 1941 г.: "Подготовка русских к войне проводится в таких масштабах, что в любой момент Сталин сможет нейтрализовать наши действия в Африке и на Западе. А это означает, что он сможет предупредить все акции, которые запланированы нами против него... Другими словами, можно сказать, что Сталин в скором времени будет готов начать войну против нас".
16 июня 1941 г. после беседы с Гитлером о предстоящем нападении на Советский Союз, Й.Геббельс записал в дневнике: "Москва хочет остаться вне войны до тех пор, пока Европа не устанет и не истечет кровью. Вот тогда Сталин захотел бы действовать. ...Россия напала бы на нас, если бы мы стали слабыми, и тогда мы имели бы войну на два фронта, которую мы не допускаем этой превентивной акцией (т.е. реализацией плана "Барбаросса" - Ю.Н.). Только таким образом мы гарантируем свой тыл". Именно в этом смысле предпочитали говорить о превентивности германского нападения западногерманские историки правоконсервативного ( "ревизионистского") направления после того, как были отвергнуты аргументы нацистской пропаганды о непосредственной угрозе Германии со стороны Советского Союза летом 1941 г.
В ряде работ немецких авторов, опубликованных, начиная с 60-х гг., настойчиво проводилась идея об агрессивности Советского Союза, готовившейся с его стороны экспансии, первым актом которой стало подписание пакта 1939 г. Советско-германские переговоры, проходившие в ноябре 1940 г., во время которых В.М.Молотов якобы потребовал расширения советской "сферы интересов", свидетельствовали о начале следующего этапа советской экспансии. Даже те авторы, кто признавал оборонительный характер военных приготовлений СССР весной 1941 г., объясняли это не стремлением советского руководства избежать войны вообще, а лишь желанием усилить свою военную мощь и поднакопить силы. "Правда истории", по их мнению, состояла в том, что было два агрессора - Германия и Советский Союз, и только случайное стечение обстоятельств привело к тому, что в роли нападающего выступил Гитлер. Перенеси он свое выступление на более поздний срок, и инициатива в развязывании войны принадлежала бы Советскому Союзу. "Нападение Гитлера, пишет, в частности, Г.