— Да, где горец прошел, там кочевнику делать нечего. Ну ладно, воришка, обменял рубин по курсу или нет?
Джерард улыбнулся уголком губ и демонстративно бросил в рот орех.
Рубин он обменял.
Фрок жадно схватил огромный камень и отдал сердце. Казалось, проблемы кончились.
А сердце, ощутившее близость хозяина, стало стремительно согреваться в ладони даже через перчатку. Джерард поспешно сжал его и подставил шкатулку, но поздно. Пошло первое неуверенное сокращение, и сердце дрогнуло, запульсировало, и начало наливаться алым.
— Уххххххх ты-ыыыыы!!!! — завыли фро-ки. — Ооооооооуууууу!!
Красношерстый захлебнулся слюной, а когда открыл рот, то барабанные перепонки человека едва не лопнули от визгливого вопля:
— Теплое!! Живое!! А это — холодное!! Человек обманул меня, надул меня, выманил мой живой рубинчик! Не хочу холодное! Хочу вон то! Верни мою игрушку, обманщщщик!!
— Фигу тебе! — тихо огрызнулся Джерард. — Все твои горы свидетели тебе вот в этой фиге! — и незамедлительно продемонстрировал оный жест.
— Отдаааааааааааай!! — бесновался фрок и вертелся спиной на камне, дрыгая лапами в истерике. — Отдай, обманщик!!
Джерард поспешно захлопнул шкатулку и, не вникая в дискуссию, перерубил крепеж балласта. Веревка пошла вверх, и он взлетал вместе с нею.
Фроки зашипели и стали прыгать. Он отбивался ногами, одной рукой сжимая канат, а другой — шкатулку, но после вылета на поверхность все-таки стряхнул с себя не менее дюжины увлеченно грызущих подземничков.
— Мы будем жаловаться, жаловаться! — пропищали они на прощание, когда Джерард деликатно, носками сапог, поспихивал их обратно вниз.
Сумка стояла там же, где он ее спрятал, прежде чем идти менять рубин. Иноходец вытащил из сумки свою теплую длинную накидку, одел, бросил шкатулку в сумку и пошагал обратно, к Лестнице. Время пока есть, сердце — живое. Когда он спустится с гор и выйдет из зоны влияния магии, то пойдет через Межмирье.
Земля загудела.
Прислушавшись, Джерард понял, что из-под камней доносится монотонный низкий вой. Фроки, догадался он. Вой был вовсе не хаотичен, а очень слаженный, очень четкий. Какой-то ритуальный, что ли… Чего они там угрожали? Пожалуются?
И все-таки он пошагал быстрее. Длинные ноги порой вязли в снегу, и дорога обещала быть непростой. Заночевать здесь и речи быть не может! Того и гляди, снегопад начнется, вон какой ветер, в деревьях так и шумит! Стоп. В каких деревьях?
— Хорошш, — дыхнули за спиной, потом откликнулось везде, гулко, почти как лавина. — Ах, хорошшш, таких не найдешь.
Джерард быстро прокрутился вокруг своей оси — чистота, белая пустыня и сквозь туман торчат синеватые вершины. Никого.
— Повтори, не расслышал, — мрачно сказал Иноходец, поставил сумку на снег и осторожно нащупал в поясе нож.
— Хорош, говорю, — уже высоким, звонким голоском зазвенели льдинки на ближайшем камне. — Обидел маленьких, обидел?
— С кем имею честь беседовать? А то ведь и не отвечу!
— Меня это не удивит.
На снегу резко проявилась синяя тень и поднялась в полный рост. Хороший такой рост, едва ли не больше, чем у Иноходца.
— Люди обладают не очень гибким воображением. Конкретики требуют. Постоянно.
— Скольких людей ты знал? — спросил Джерард, осторожно обходя тень сбоку.
Впрочем, тень перестала быть таковой и превратилась в очень худого мужчину неопределенного возраста. Сие обстоятельство сразу выдавало в нем не человека, а лишь некое существо, для удобства принявшее такую форму. Мужик был ошеломляюще синеглаз и ошеломляюще не одет.
— Жарко? — посочувствовал Джерард. Незнакомец оглянул себя, потянул руку к ближайшему облаку и окутался белой хламидой.
— Кстати, оставь в покое нож, человек. Ты стоишь почти на самом Магнит-камне.