Вышеназваннаямолодаяособаобладала
неисчислимыми достоинствами, так что во всейокругесердцамолодыхлюдей
волновались несказанно. И больше всех волновался Джонни, сын местногосудьи
Этвуда, который жил в большом и гордом доме на окраине Дэйлсбурга.
Казалось бы, прелестнаяРозинадолжнабылачувствоватьсебяочень
польщенной, что к ней неравнодушен сам Этвуд. Этвуды еще до войны - ипосле
войны - были весьма уважаемы вовсемэтомштате.Казалосьбы,ейнадо
радоваться, что она можетвойтихозяйкойвэтотбольшойиважный,но
пустоватый дом. А на делебылонетак.Нагоризонтепоявилосьоблако,
грозное кучевое облако в образе дюжего и веселого фермера, которыйпозволил
себе открыто выступить соперником высокородного Этвуда.
Однажды вечером Джонни задал Розиневопрос,которыйсчитаетсяочень
серьезным среди юных особей человеческого рода. Всеатрибутыбылиналицо:
луна, олеандры, магнолии, песня дрозда-пересмешника. Всталалимеждуними
роковая тень Пинкни Доусона, удачливого фермера, намнеизвестно,ноответ
Розины был не тот, какого от нее ожидали Мистер ДжондеГраффенрид.Этвуд
отвесил такой низкий поклон, чтоегошляпакоснуласьтравы,иудалился
прочь, высоко подняв голову, но чувствуя, что его гербуисердцунанесена
неизлечимая рана. Какая-то Гемстеттер позволила себе отказатьему,Этвуду.
Проклятие!
ВтомгодувСоединенныхШтатахсредипрочихнесчастийбыл
президент-демократ. Судья Этвуд издавна считался боевымконемэтойпартии
Джонни уговорил старика двинуть кое-какие колеса, дабыприискатьдлянего
местозаграницей.Емухотелосьуехатьдалеко-далеко.Можетбыть,
когда-нибудь Розина поймет, как верно, преданно любил он ее, и уронитслезу
в те сливки, которые она будет снимать на завтрак Пинкни Доусону.
Колеса политики скрипнули, повернулись, и Джонни был назначен в Коралио
консулом.Передтемкактронутьсявпуть,онзашелкГемстеттерам
проститься.
У Розины в тот день почему-то покраснели глаза; иеслибывкомнате
никогобольшенебыло,можетбыть.СоединеннымШтатампришлосьбы
подыскивать другого консула. Но в комнате был,конечно,ПинкДоусон,без
умолку говоривший о своем фруктовом саде в четыреста акров, о поле люцерны в
три квадратных мили, опастбищевдвестиакров.ИДжоннинапрощание
пришлось ограничиться холодным рукопожатием, как будто он уезжал на двадня
в Монтгомери. Эти Этвуды, когда хотели, умелидержатьсебяскоролевским
достоинством.
- Если вам случится, милый Джонни, наткнуться там навыгодноедельце,
куда стоило бы вложить капитал, дайте мне, пожалуйста, знать, - сказалПинк
Доусон. - У меня найдется несколько лишних тысяч, чтобы пустить в оборот.
- Отлично, Пинк, - мягко и любезно сказалДжонни.