Мелкие бусинки пота выступили у Кьоу на лбу. Такого оборота огрызок его
синего карандаша не предусмотрел. До сих пор колеса его плана вертелисьтак
гладко, что он чувствовал себя поистине польщенным. Он выволок на балкон еще
одно кресло и снова усадил Уайта. Потомснапускнымспокойствиемзакурил
свою трубку.
- Ну, сынок, - сказал он нежно и в то же время очень серьезно, -давай
поговорим, как художник с художником. У тебя свое искусство,уменясвое.
Твое искусство - классическое: не дай богнарисоватьпивнуювывескуили,
скажем, олеографию "Старая мельница". А мое искусство -бизнес.Весьэтот
план - мой. Я разработал его, как дважды два. Малюй этогочудака-президента
в виде короля Коля, или в виде Венеры,иливвидепейзажа,иливвиде
фрески, или в виде букетика лилий, или на что бы он ни считал себяпохожим,
но малюй и получай монету. Ты не покинешь меня, Кэрри,теперь,когдаигра
началась. Подумай: десять тысяч.
- Об этом я не забываю, - сказал Уайт, - иэтострашномучаетменя.
Меня и самого подмывает втоптать в грязь все свои идеалы иопаскудитьсвою
душу малеванием этой картины. Эти пять тысяч долларов означали для менятри
года учения в Европе. Ради этого я бы, кажется, продал душу дьяволу.
- Ну зачем же дьяволу? - сказалКьоуласково.-Эточистоделовое
предложение. Столько-то красок и времени - столько-то денег. Я не согласен с
тобою, что в этой картине совершенно нет местаискусству.ГеоргВашингтон
был вполне порядочный человек, и что можно сказать против ангела?По-моему,
группа задумана не так уж плохо. Если ты дашь Юпитеруэполетыишпагуда
сделаешь облака, что висятнадегоголовой,похожиминагрядкучерной
смородины, получится отличная батальная сцена. Конечно, если бымызаранее
не назначили цену, можно былобыспроситьснегодобавочнуютысячуза
Вашингтона да за ангела не меньше пятисот.
- Ты ничего не понимаешь, Билли, - сказал Уайт, напряженно смеясь. -У
некоторых из нас, художников, такие огромные требования! Я мечтал о том, что
когда-нибудь люди станут перед моей картиной изабудут,чтоонанаписана
красками. Картина проникнет им в душу, как музыка, и засядет там, как мягкая
пуля. Люди отойдут от картины и спросят: "А что еще написал этотхудожник?"
- и окажется, что ничего, никаких обложек для журнала, никакихиллюстраций,
никаких женских головок - ничего. Только картина. Вот радичегояпитался
одной колбасой: я не хотелизменятьсебе.Ясогласилсясварганитьэтот
президентский портрет, чтобы выбратьсявчужиекраяиучиться.Ноэта
гнусная, ужасная карикатура! Боже, боже! Неужели ты сам не понимаешь, вчем
дело?
- Понимаю! Превосходно понимаю! - сказалКьоутакнежно,какбудто
говорил с ребенком, и положил свойдлинныйпалецнаколеноУайта.-Я
понимаю. Ужасно, чтоприходитсятакунижатьсвоелюбимоеискусство.Я
понимаю. Ты хотел намалевать картину огромных размеров, какую-нибудьэтакую
панораму "Битва при Геттисбурге", но позволь представить тебе один небольшой
эскиз.