Уайт поставил свой мольберт на берегу и сделал несколько ярких этюдов -
моря и гор. Туземцы образовали у него за спиной широкий и болтливый полукруг
и следили за работой его кисти. Кьоу, никогданепренебрегавшийдеталями,
усвоил себе роль, которую и выдержалдосамогоконца:ондругвеликого
художника, деловой человек на покое. Эмблемой его положения служил карманный
фотоаппарат.
- Как признак дилетанта из высшего общества, - говорил он, - обладателя
чистой совести и солидного счета вбанке,аппаратзабиваетдажечастную
яхту. Человек ничего не делает;шатаетсяпоберегуищелкаетзатвором,
значит - он пользуется большим уважением в денежных кругах. Чутьтолькоон
кончает обирать... своих ближних, он - начинает снимать их. Кодакдействует
на людей больше, чем брильянтовая булавка в галстуке или титул.
Таким образом, Кьоу разгуливал по Коралиоиснималкрасивыевидыи
робких сеньорит, а Уайт парил в более высоких эмпиреях искусства.
Через две недели после их прибытия великий план начал осуществляться. К
отелю подъехал один из адъютантов президента ввеликолепнойчетырехместной
коляске. Президент хотел бы, чтобы сеньорУайтпобывалвCasaMorenaс
неофициальным визитом.
Кьоу крепко сжал трубку зубами.
- Десять тысяч, ни цента меньше, - сказал он художнику.-Помнисвою
цену. И, пожалуйста, золотом! Не давайимвсучитьтебегнусныебумажки,
которые считаются деньгами в здешних местах.
- Может быть, он зовет меня совсем не для этого, - сказал Уайт.
- Еще чего! - сказал Билли с великолепным апломбом. - Ужязнаю,что
ему нужно. Ему нужно, чтобы знаменитый американский художникифлибустьер,
ныне живущий в его презренной стране,написалегопортрет.Собирайсяже
скорей!
Коляска отбыла вместе схудожником.Кьоушагалпокомнатевзади
вперед, выпуская из трубки огромные клубы дыма, и ждал.Черезчасколяска
снова остановилась у двери отеля, оставила Уайта и покатила прочь.Художник
взбежал по лестнице, перескакивая через три ступеньки. Кьоу пересталкурить
и превратился в молчаливый вопросительный знак.
- Вышло! - крикнул Уайт. Его детское лицо пылало. -Билли,тыпросто
восторг. Да, ему нужен портрет. Я сейчас расскажутебевсе.Чертвозьми!
Этот диктатор молодчина! Диктатор до кончиков ногтей. НекаясмесьизЮлия
Цезаря,ЛюцифераиЧонсиДепью(2),написанныхсепией.Вежливостьи
мрачность его стиль. Комната, где он принял меня, в десять квадратныхакров
и напоминает увеселительный пароход на Миссисипи - зеркала, позолота,белая
краска. По-английски он говорит лучше, чемя.Зашелразговороцене.Я
сказал: десять тысяч. Я был уверен, что он позовет часовых, прикажет вывести
меня и расстрелять. Но у него даже ресницы недрогнули.Онтолькомахнул
своей каштановой ручкой исказалнебрежно:"Сколькоскажете,столькои
будет". Завтра я должен явиться к нему, и мы обсудим все детали портрета.