— Это мне? Сама сделала?
Пиззи счастливо заулыбалась и кивнула:
— На удачу юному господину перед далёкой дорогой. Сбережёт от напастей. Не серебро и не золото. — Понуро опустила она лысую голову. У Драко в горле почему-то встал ком.
— Не важно, — с усилием сглотнув, ответил он, — мне нравится. Отличное… как его… рукоделье.
— Господин Драко будет носить? — с надеждой спросила Пиззи, приложив ладонь к груди.
«Ну, вот ещё! — хотелось возмутиться. — Как ты это себе представляешь? Студент Слизерина с самодельным медальоном на груди? Да меня в Хогвартсе все засмеют». Но неожиданно для самого себя он сказал:
— Почему бы и нет? Сойдёт за модную этнику.
Морщинистая мордочка Пиззи разгладилась от лучистой улыбки, она низко поклонилась и даже два раза, будто девчонка, хлопнула в ладоши.
— Пиззи так счастлива! Господин Драко самый лучший господин на свете! Пиззи каждый день будет думать о господине Драко только хорошее!
Ночью, когда мэнор затих, Драко, никак не засыпавший из-за волнений предстоящего грандиозного дня, тихо, чтобы не всполошить чуткую няньку, на цыпочках подошёл к кадке с декоративным бамбуком, отгрёб от стеблей камушки и спрятал в углубление эльфийский подарок. Ещё не хватало тащить эту стекляшку в Хогвартс!
*
Прошло пять лет…
Его трясло. Било лихорадкой. Бросало в жар, он задыхался — и откидывал влажное тяжёлое одеяло, почти сразу замерзал и начинал стучать зубами — и вновь кутался до самого подбородка. И так, казалось, уже целую вечность. Нескончаемая ночь. Непрерывная боль. Хватит! Хватит! Отпустите! Дайте же, наконец, просто уснуть.
Мысли путались. Драко понимал, что это мама вытирает ему вспотевший лоб, это её белоснежные руки гладят его по голове, её родные глаза с тревогой заглядывают в лицо. Но тут же шарахался от неё — черты любимого лица расплывались, стекали воском с черепа — и вот уже над ним, как стервятник над добычей, склонился Тёмный Лорд, буравит пустыми дырками глаз, прожигает насквозь, до самой подушки. Огонь во всём теле! А левая рука горит настоящим пламенем! Там, где Повелитель сегодня поставил Тёмную метку, кожа вспенилась и проступило мясо. Огонь жадно вгрызся в него. Адская боль! Хватит!!!
Вероятно, зелья всё-таки подействовали, и боль притухла. Спряталась, словно жестокий, но трусливый зверь. Мама подала ему воды, Драко жадно осушил стакан. Никогда бы не подумал, что принимать Тёмную метку так больно. Отец ничего такого не рассказывал. Неужели все Пожиратели поначалу так мучились, или это он один оказался неженкой? Ну нет, надо терпеть. Стиснуть зубы и терпеть. Как терпит отец в Азкабане. Как терпит мама. Терпеть, чтобы отомстить Дамблдору и Поттеру. Но сперва — Дамблдору! Это он во всём виноват. Без него всем будет только лучше. Ненавижу! Ненавижу!
Его замутило. Мама успела левитировать ему фарфоровую кювету.
— Уйди, пожалуйста, — попросил он жалобно, забирая у неё полотенце. Не хватало, чтобы она и блевотину ему с подбородка вытирала! Материнская забота придавала сил, избавляла от паники, но стало ужасно стыдно, что миссис Малфой ухаживает за ним как сиделка. Он уже не малыш, шестнадцать — взрослый мужчина, с сегодняшнего дня — Пожиратель Смерти, в отсутствие отца — хозяин мэнора.
— Тише, милый. Всё хорошо. Это скоро пройдёт. Как рука? — От сочувственного материнского голоса захотелось взвыть. А ещё больше — от собственной слабости!
— Да уйди же! Оставь меня! — закричал он. — Дай мне поспать, — добавил тише, — прошу.
Нарцисса встала с тягостным вздохом:
— Как хочешь. Пришлю Пиззи. Спи, милый, спи. Завтра всё будет по-другому.
Старая нянька появилась абсолютно бесшумно и забралась на стул возле его кровати, прикрыла свои костлявые коленки краем пледа. Задула большие свечи. В полутьме её глаза заблестели, как огромные леденцы. Или как магические кабошоны.
Драко хотел пожаловаться ей, как сильно ноет левое предплечье, попросить ещё обезболивающего зелья, но Пиззи сама начала гладить его по больному месту. И сразу стало легче. Показалось, что ему пять, руку он поранил, напоровшись на гвоздь, Пиззи сейчас подует на ранку — и всё пройдёт. Потом, выловив все пенки, напоит его тёплым молоком, поможет высморкаться, пожелает сладких снов и устроится в своей корзинке петь колыбельную и охранять детскую от монстров.
Прошибло волной мурашек. Защипало в горле и носу. Драко зажмурился, чтобы сдержать предательские слёзы, но они всё-таки покатились по щекам.
Он должен быть сильным, должен вытащить отца из Азкабана, должен доказать Тёмному Лорду, на что способны и чего достойны Малфои! Он должен убить Дамблдора! А больше всего на свете сейчас хочет уткнуться лицом в кружевную наволочку Пиззи, спрятаться в эльфийском подоле от всех! От самого себя!
— Юному господину полезно чуть-чуть поплакать. Никто не увидит.
— Ты видишь! — отвернулся Драко, всхлипывая.
— Пиззи никогда не видит ничего плохого про господина Драко. У старой Пиззи старые глаза, плохо видят.
Он поражённо поднял на неё взгляд, слёзы мгновенно высохли. То ли эльфийка сморозила очередную глупость на своём наречии, то ли так горько и мудро пошутила?..
— А змея уже не болит, — не спросила, а объявила она с лёгкой ноткой гордости, бережно укладывая руку Драко с изображением черепа и змеи поверх одеяла. — Юному господину нужно поспать. Сон подарит силы и изменит будущее.
Дремота навалилась так внезапно, что он не успел сформулировать мелькнувшие в голове очень странные мысли.
— Баю-бай, малыш, на верхушке дерева, — поплыл по комнате дребезжащий, но очень мелодичный голос.
— Когда подует ветер, колыбель будет качаться…
Баю-бай, малыш…
Во сне Драко бесстрашно скакал на единороге между звёзд. А маленькая кудрявая Пиззи в золотых латах летела рядом, чуть сбоку: то ли его верный оруженосец, то ли ещё одна крошечная звезда…
*
Лето 1997 г…
Волдеморт, заложив руки за спину, со скучающим видом прогуливался по картинной галерее и изредка задавал Люциусу короткие вопросы о его предках. Тот услужливо подсвечивал интересующие Повелителя полотна, нижние — свечами в канделябре, верхние — Люмосом; Драко видел, что у отца дрожат руки. После Азкабана мистер Малфой вообще стал очень дёрганный, никак не мог вернуть прежний лоск и в своём доме передвигался бочком-бочком, точно был готов в любой момент отпрыгнуть в сторону от нападения. Драко тоже чувствовал себя крайне неуютно в присутствии Тёмного Лорда, превратившего мэнор в собственный штаб и, одновременно, в пыточную. Казалось, древние величественные своды родного мэнора давят, будто плиты саркофага, а от гулких полов отражаются шаги самой Смерти.
— Ну, троллья нога в качестве подставки — это банально, — презрительно процедил Волдеморт, перейдя к трофеям. — Люциус, ты меня и здесь разочаровал. — От этих слов тот втянул голову в плечи, а Драко стиснул зубы. — Хотя эта нога очень большого тролля, не так ли? — Волдеморт небрежно постучал по ней носком ботинка. — Которого наверняка победил один из этих твоих важных предков, — вскользь махнул на портреты, — и, разумеется, в честном бою! — От его хохота задрожали стены. Люциус виновато улыбнулся. Драко даже не представлял, что у отца может быть такая мимика.
— А это что? — продолжил Волдеморт разглядывать трофеи на стенах. — Щиты из шкуры взрывопотама? От любых заклинаний защищают, только тяжеловаты? Надо будет попробовать их в деле. Если удастся поднять, — хмыкнул он. — А здесь вяленый хвост гиппокампа? Или заурядной акулы? — нескрываемо издевался Волдеморт, но делал это с таким сосредоточенным лицом, что ему хотелось серьёзно поддакивать, вытянувшись по стойке смирно. — Копыта химеры, клюв гиппогрифа… Неужели тазовые кости сфинкса? Почему такие маленькие, может, твой много-раз-пра-дедушка выдал за сфинкса пуму из цирка? Знаешь, Люциус, магглы гораздо изобретательнее тебя в развлечениях, в их цирках дикие звери прыгают через горящие обручи и позволяют своим хозяевам засовывать головы им в пасти. В этом деле главное не забыть перед помещением головы в пасть снять шляпу, а то зверь может подавиться…