Люциус вытаращился на Волдеморта, словно на умалишённого, у него на висках выступили бисеринки пота. По спине Драко побежала холодная струйка.
А Волдеморт очевидно наслаждался ситуацией:
— О, головы домовиков, как много! И такие занятные, особенно вон та, с кривым распухшим глазом, прелесть. Огорчает, что в Хогватрсе не поддерживают традицию рубить головы постаревшим эльфам, убеждён, что это повысило бы интерес учеников к Магической зоологии. Или как теперь называется эта дисциплина? — Обернулся он к Драко.
— Уход за магическими существами, — буркнул тот.
— Неужели? — удивился Волдеморт. — Вас учат за всеми этими тварями ухаживать? Люциус, слышишь, твоего сына учат ухаживать за домовиками, забавно, не правда ли?
— Э… это не совсем так, мой Лорд, — возразил было Люциус, но мгновенно опомнился. У Драко вообще язык прирос к нёбу.
— А мне нравится эта милая традиция, — продолжал Волдеморт. — Жаль, я никогда не присутствовал на таком мероприятии. Убивать эльфов доводилось, а вот избавлять их от старческих мучений — нет. А не найдётся ли, Люциус, у тебя в хозяйстве какого-нибудь ушастого старикашки, которого пора избавить от башки? Любопытно было бы посмотреть.
Мистер Малфой мгновенно ожил:
— О! Конечно, есть. Вы правы, это занятное представление. Ну… не так чтобы сильно увлекательное, но заслуживающее некоторого внимания.
— Отлично, — Волдеморт снисходительно качнул головой, — приобщимся к древним традициям. Надеюсь, Драко после того, как столь блестяще разделался со своим уважаемым директором… — От его издевательской ухмылки кровь стыла в жилах. — …Без труда умертвит ещё одного старичка, рангом попроще?
Люциус с надеждой посмотрел на побледневшего сына и уверенно закивал.
*
Драко не смог уговорить мать, которой сделалось плохо с сердцем, остаться в постели, и теперь был рад этому. Спускаясь по крутой лестнице в подвал, он вроде бы элегантно поддерживал её под руку, сам же, наверное, давно бы грохнулся без чувств, не будь этой тонкой руки в шёлковой перчатке…
Повелитель восседал на возвышении, вокруг сгрудились человек десять зевак в масках Пожирателей. Прятать лица в мэноре не было необходимости — скорее, дань мрачному антуражу, как и коптящие факелы. Мистер Малфой суетливо отдавал последние распоряжения. Драко подумал, что отец забыл надеть сюртук и в белой рубашке и жилете похож на официанта, но делать ему замечание не решился.
Он вполне уверенно встал на предназначенное ему, выделенное светом место и приготовил волшебную палочку. Рука почти не дрожала, лишь немного вспотела ладонь.
Отец зачем-то покачал ногой широкую низкую рассохшуюся деревянную болванку, установленную под маленьким оконцем, в которое светил слабый луч света и таял, не достигая пола. Ко пню, шаркая голыми ступнями, подошёл сгорбленный домовик в мешковине и опустился на колени. По взмаху Люциуса приспособил голову на болванке. Повернул морщинистую мордочку вбок.
Стены вокруг Драко качнулись, пол зашатался, как на корабле в шторм. Только сейчас он узнал свою Горошинку.
— Они перед смертью, кажется, обычно благодарят хозяев чуть ли ни в стихах? — нарушил звенящую тишину голос Волдеморта.
— Эта эльфийка так стара, что почти потеряла голос! — поспешил объяснить мистер Малфой. — Не хочется портить нашему Лорду настроение её гадким карканьем.
— Эта? — удивился Волдеморт. — Оно женского пола? А нормального старикашки у вас не нашлось?
— К сожалению, нет, — сокрушённо развёл руками Люциус, — другие эльфы гораздо моложе. Но если Лорду так угодно, можно…
— Нет! Зачем переводить полезных здоровых слуг? Расточительство ценной магии. Рубите голову этой.
Дальше всё происходило будто во сне.
Мамины расширившиеся глаза. Прыгающий на шее отца кадык.
Его самый страшный кошмар вернулся. Гудящие от ветра перекрытия Астрономической башни; уверенный, ни капли не испуганный, не молящий о пощаде и даже не сожалеющий, а сочувственный голос Дамблдора; молния Авады, пущенная из-за спины Снейпом. Сегодня декана нет среди зрителей. Сейчас некому сделать за Драко то, что он не сможет сделать никогда.
Её лицо он увидел в свой первый час жизни почти одновременно с лицом матери. Её колыбельная — первое, что запомнил.
Как она и пророчила, подул ветер, сильнейший ураган, и раскачал колыбель так, что того и гляди разобьётся о землю в мелкие щепки. А в колыбели — ничего не понимающий малыш, который не знает, смеяться ему или плакать, кричать или петь, а может, просто взять и улететь с этой готовой в любой момент сломаться ветки? Жаль только, малыши не умеют летать.
Она всего лишь домовик. Старый, уродливый, тупой. У неё даже нет собственного мнения. Одна овечья покорность. Весь смысл её жизни — служить господину. И самое большое эльфийское счастье — чтобы её корявую головёнку повесили в галерее трофеев мэнора рядом с десятками других похожих голов её предшественников, таких же послушных домовиков.
А монстров из углов детской можно запросто выгнать волшебной палочкой, раз плюнуть! И пенки из молока процедить через ситечко, или вообще не пить эту гадость. А детства просто не было! Не было и всё! Прошлое ушло. Кружева на её белоснежной наволочке, заменяющей платье, — никакие не волшебные засыпательные цветы, в которых прячутся малюсенькие феи, а просто нитки. И ладошки её никогда не пахли клубничными тянучками. И нарисованные на её ушах человечки никогда не оживали, и с пони он прекрасно справлялся сам. И с лебедями!
Кто-то начал нетерпеливо покашливать, перешёптываться. Тёмный Лорд хранил молчание и ждал. Нельзя заставлять его ждать слишком долго. Но как поднять палочку, если не чувствуешь руку, которая её держит? Нет, он не отказывается отсечь домовику голову — с чего бы? пара пустяков! — только что-то всё онемело. Может, приступ драконьей оспы? Дед умер от неё, вдруг и внука инфицировал?..
Драко в ужасе осознал, что сейчас рассмеётся. И это будет последний смех в его жизни. Плечи уже начали непроизвольно вздрагивать, истерика обрушивалась лавиной.
Пиззи, зачем ты переодела свою наволочку? Куда же теперь спрятаться от всего этого?
Когда отец, выразительно шевеля бровями и под незаметным зрителям углом строя яростные мины, протянул ему топор, небольшой, но увесистый, с матовым бородовидным бойком, с заточенным до блеска лезвием, Драко совершенно закаменел. Топором?! Не палочкой? Он должен сделать это топором?!
Он не видел ничего, кроме глаз Пиззи. Таких огромных, что в них можно утонуть.
Ветка с оглушительным треском обломилась. Колыбель упала.
Но у самой земли, у острых камней её подхватили маленькие тощие лапы с длинными пальцами. И прижали к груди.
Выпавший из руки Драко топор уже почти грякнул об пол, но в дюйме внезапно взмыл в воздух, сделал кривую петлю прямо перед носом отпрянувшего Люциуса, срезал ему тонкую прядку волос, качнул украшенным рунами топорищем в сторону Нарциссы и завис над деревянной болванкой. Ровно напротив маленького подвального окошка. Словно выглянул в него. И резко упал вниз.
Раздался короткий глухой удар. Ахнула Нарцисса.
Лорд чуть лениво захлопал в ладоши:
— Браво! Неплохо, Драко, неплохо. Признаться, не ожидал.
Больше Драко ничего не слышал и не видел. Кажется, его куда-то увели, удерживая за плечи, почти тащили, скорее всего, отец, кто же ещё.
Очнувшись в темноте в своей постели, он некоторое время смотрел на звёзды, тускло мерцающие в щели между портьерами, потом зажёг Люмос и увидел спящую в кресле мать. Едва он зашевелился громче, та вздрогнула и открыла глаза. Он впервые заметил, как вокруг её век много морщин.
— Пиззи мертва? Или это был сон? — спросил Драко. Он и сам знал ответ, но почему-то должен был спросить.
— Она сама так решила, — прошелестела мать. — Сама всё устроила.
— Да, и опять не спросила разрешения. — Драко налил себе воды; смог сделать лишь один глоток, подавился, закашлялся. — Иди к себе, не нужно меня караулить. Я в порядке. Колыбель не упала. Спокойной ночи. — И лёг в постель, накрылся одеялом с головой.