Но предательская кошачья морда валит всю операцию. Уже на полянке я слышу, как за моей спиной открывается дверь, а на улицу с громким мяуканьем бежит пушистый черный комок.
— Мортем! — голос Лорела полнится недовольством и тревогой. Я прямо представляю его сейчас — сведенные к переносице широкие брови, напряженные острые плечи, тяжелый взгляд.
— Прости, мне надо уйти кое-куда. — бежать, бежать, да так, чтобы он не догнал. Обычно это не сложно — со своей хромой ногой Лорел быстро не бегает, но и я сейчас не эталон здоровья и готовности к физическим упражнениям. Мои колени все еще противно ноют, когда я пытаюсь припустить вперед.
— Стоять, молодой человек! Никаких «уйти». — я должен, должен. Даже если это обидит Лорела.
К счастью, он сегодня не может отлучится с рабочего места. Начальник тут, я это знаю, потому что слышал, как он утром заходил к Лорелу на чашку чая. Все сегодня мне на руку. Я выбегаю за ворота кладбища, слыша за своей спиной возмущения Лорела. Но бегу, чуть ли не спотыкаясь на покатом склоне холма, на котором дорожка неухоженная и самую малость разбитая в край. Силуэт движется рядом — я вижу его боковым зрением, он почти растворяется на фоне проносящихся мимо елей и неба в серых разводах туч. У остановки по левую сторону дороги толпятся люди — стоять под пластиковым навесом, но выглядывают, смотря мне вслед. Их удивленные взгляды преследуют меня до ближайшего поворота, на котором я останавливаюсь, не в силах больше бежать вперед. Колени болят. Дышать тяжело. Мне больше не холодно, но очень, очень жарко. Зашибись.
— Ну, теперь твоя очередь вести. — девчушка-силуэт вновь встает передо мной, наклонив голову вправо так, что длинные прямые пряди непонятного цвета спадают на ее плечи и небольшую грудь, скрытую тканью тонкого летнего платьица.
— Ага! — она задорно кивает. Улыбка проходит по тонким губам.
— Господь, как жаль, что у нас в городе нет психотерапевта или кого подобного. — я с трудом выпрямляюсь, чувствуя, как в коленях что-то хрустит и щелкает. — Ну, Селина, или как там тебя еще, надеюсь, ты хороша в психологии, потому что небольшая консультация мне потребуется.
И вместе с девочкой-призраком я направляюсь в город по пыльной обочине. Вокруг нас — лес, такой большой и густой, что кажется бесконечным, а впереди — город, возвращаясь в который изо дня в день, я вновь и вновь проклинаю свою невезучесть за рождение именно здесь.
***
Девочка-призрак привела меня окольными путями в ту часть Гордон-Сайз, одного из восточных районов города, что была близка к центру города и району Сентер, но при этом почти стыковалась с историческим центром города, районом Лазе. Я порядком удивился, когда она почти волоком притащила меня к одной из новостроек, что возвышалась над городом столбом в десять этажей, являясь пока что одной из самых высоких в городе. Ее светлые стены со множеством мелких окошек выглядели внушительно, а подъезд с пандусом для колясок и инвалидов делал этот дом одним из самых презентабельных жилых домов в городе. Вообще, домина выглядел не плохо. Пока еще новенький, он не был даже разрисован граффити, а мусорка и скамейка на небольшой гравийной дорожке, в окружении свежих кустиков сирени, не оказались снесены любителями выпить.
— Ну и, она здесь, да? — девочка-призрак на мое вопросительное выражение только кивнула. А вот прохожие, очевидно, удивились, потому что стали коситься на меня.
И делали это до тех пор, пока я не сделал вид, что говорю по телефону. На мое счастье, я все это время держал его под рукой во избежание таких вот казусов. Зрители тут же потеряли ко мне интерес и пошли по своим делам. Я ощутил себя еще большим безумцем, чем раньше, но загоревшееся пламя интереса это уже не потушило. Передернув плечами и тряхнув головой, я пихнул телефон в карман. Он мне был больше не нужен. Что мне действительно было нужно, так это попасть в дом. Как бы глупо не звучала фраза «призрак привел меня к дому, где мне могут дать ответы», я отчаялся настолько, что готов был следовать даже за феями и говорящими лягушками, лишь бы мне кто-то хоть что-то объяснил.
Удивительно, но тяжелой задачей проникновение в дом не стало. Оказывается, домофон еще не установили, потому в подъезд попасть было проще простого.
— Какой этаж? — осматриваясь в подъезде, я чуть было не подавился. Светленькие отштукатуренные стены, синенькая краска на ступеньках, пандусе и перилах, специальное помещение для колясок с замочками… Вот здесь я бы жить не отказался, скажем честно.
— Третий. — девочка настойчиво притоптывала, смотря на меня с нетерпением. Она, похоже, не испытывала того же восхищения, которое испытывал я от вида этих чистых не заплеванных стен и лестниц. Да ну и хуй с ней, она вообще не живая, кем бы не была.
Ну, на третий, так на третий. Мне здесь находится в радость, так что хоть на десятый. Мать моя женщина, тут даже перила не липкие, а вполне приятные на ощупь! И как только местные бомжи не дорвались до этого тепленького чистенького местечка? Я прямо удивлен. Лестничные площадки удобные и просторные, пусть и пустоватые, двери неприступные на вид, а полы бетонные и крепкие. Влагой не пахнет, по стенам разводов нет, все чинно-благородно. Но должен же быть какой-то подвох! Это же Сван Вейл в конце-концов! Тут не бывает так хорошо!
Но, похоже, бывает. Призрак привела меня к металлической двери с номером пятнадцать на третьем этаже и чуть отошла в сторонку. Моя решимость очень не вовремя испарилась. Я вспомнил, как послал красивую девушку на три веселые буквы. Стало стыдно, щеки обожгло, а рука замерла у звонка. Ощущение безумности затеи наконец настигло меня и сразило, вынудив сомневаться в правильности моих поступков. Что я, в сущности, знал? Я последовал за призраком на встречу с девушкой, у которой не все было в порядке с головой. Потому, что… Потому что подумал, что она не безумна и может помочь мне разобраться с тем, не безумен ли я? Когда это проговариваешь в голове, звучит еще глупее. Я все никак не решаюсь нажать на звонок и потревожить девушку, в здравомыслии которой не уверен.
— Ай, да к черту! — я Мортем Ирвинг! Я не стеснялся уже лет семь, с тех пор, как плескался в одном маленьком бассейне с Гейлом абсолютно нагишом!
По звонку я долбанул так, что чуть его не сломал. Кулак обожгло легкой болью. Но куда сильнее этой боли было чувство того, что разум от меня ускользает, как бы я ни старался за него цепляться. Я жму на звонок так долго, как позволяет сбившееся дыхание и дрожь в конечностях. Когда же за дверью раздался шум шагов, мое сердце и вовсе в пятки ушло, а в ногах появилась вялость и дрожь.
— Кто там опять? Я не буду ничего покупать, даже не просите. — три щелчка замка и дверь медленно открылась во внутрь.
На пороге стояла та самая девушка. Одетая в милую серенькую маечку с короткими розовыми рукавами и принтом-котиком на груди, в светло-голубых штанах с котятами и мячиками и розовых тапочках в виде мишек, с гулькой на голове, она мало походила на ту диву, что затащила меня в переулок. Но эти глаза невозможно было не узнать. И она тоже узнала меня, потому что тут же скривилась.
— О, здравствуйте, великий сыщик. Чего надо? — она явно помнила мои неприятные слова. Стыдно-то как, а.
— Что ты со мной сделала? — лучшая защита — это нападение. Так авось и спесь свою верну.
— Пардон? — она скрестила руки на груди и нахмурила тонкие светлые брови. Пухлые губы поджались, а взгляд стал таким тяжелым, что им можно было бы убивать, будь он материальным.
— Что ты со мной сделала? Почему я стал видеть каких-то странных расплывчатых кошмариков? Не в обиду, Руби. — это я сказал уже другому человеку. Моя расплывчатая проводница сделала вид, что не услышала ничего.
— То есть теперь ты их видишь, да? — девушка тяжело вздыхает и отходит в сторону. — Тут понадобится больше, чем просто кратенький разговор у двери. Заходи давай, мне надо с тобой очень многое обсудить.
— Ну, вообще-то… — я не очень стремлюсь заходить. Меня смущает тот факт, что женщина, которую я оскорбил, пускает меня на свою территорию.