– Убирайся с глаз долой! – прорычал Радим, и снова что-то грохнуло.
Несколько секунд все было тихо, а потом послышался негромкий голос Альгидраса.
– Радим, – примирительно начал он, – я спрашивал еще тогда. Помнишь? По вашим законам побратимство можно разорвать. Без позора тебе. Я же все понимаю. Я тебе…
– Правда Улебова, точно разума лишился. Или зазорным наше побратимство считаешь? А?
– Да нет же! – в голосе Альгидраса прозвучали отчаянные нотки. – Как ты не понимаешь?! Я же вижу, что тебе от этого худо одно. По тебе это бьет. А так с меня бы и спрос.
– Да ты и дня здесь с твоей дурной головой не проживешь! – яростно отчеканил Радим.
– Ну, уж сколько проживу, – устало вздохнул Альгидрас.
В наступившей тишине отчетливо слышалось, как негромко поскуливает Серый.
– Что его бедовая голова опять удумала? – Злата ухватила Добронегу за рукав.
Та лишь головой покачала.
– Все-таки нужно было тебя тогда за борт выкинуть! – с досадой проговорил Радим и вновь по чему-то ударил.
– Нужно было! – прозвучало согласное.
Спустя миг Альгидрас распахнул дверь, сбегая по ступеням. Злата подвинулась, освобождая дорогу.
– Ты неправ, Олег, – негромко произнесла Добронега, не глядя на Альгидраса. – И на поляне, и теперь.
– Прости, – ответил он, также не взглянув на Добронегу, и быстро пересек двор.
Скрипнула калитка, залаял Серый, разочарованный тем, что ему так и не уделили внимания. А я смотрела на бревенчатый забор и думала, что да, Альгидрас неправ. Он из упрямства ли, назло, или по какой другой причине уперся в том месте, где мудрее было бы смолчать, не спорить без надобности. Он, как ни крути, чужак и обязан уважать законы места, приютившего его. Но почему-то я не могла отделаться от мысли, что сцена с улыбающейся девочкой, прижимающей к себе куклу, была самой человечной из увиденных мной за сегодняшний день.
Хлопнула дверь, скрипнуло крыльцо. Я не стала оглядываться на Радима. Мысли, посетившие во время обряда, вернулись вместе с горечью во рту.
– Хорошо, хоть со Всемилкой обошлось.
Я усмехнулась, в очередной раз понимая, что не умеет Радим говорить тихо. Даже и пытаться ему не стоит. А потом до меня дошел смысл сказанного. Обошлось?
Я обернулась. Радим, Злата и Добронега смотрели на меня так, словно я сейчас сотворю что-то из ряда вон выходящее. Я выдавила из себя улыбку, внезапно четко осознав, что в Свири есть только один человек, способный мне помочь.
========== Глава 12 ==========
Бурной рекою затопят сомнения душу,
Тьма подкрадется, завоет голодным зверем.
Ты средь руин – хрупкий призрачный мир разрушен.
Что же ты, глупая, снова готова верить?
Радим и Злата пробыли в доме Добронеги до позднего вечера, и для меня это оказалось серьезным испытанием. Я просто не могла находиться рядом с Радимом. Перед мысленным взором снова и снова вставало произошедшее на поляне, и хоть я и пыталась убедить себя, что для этого мира ничего необычного в том не было, и Радим вовсе не бездушное чудовище, которому наплевать на гибель ни в чем не повинной девочки, получалось у меня откровенно плохо. Единственное, чего я хотела этим душным летним вечером, – остаться наконец в одиночестве, чтобы просто подумать. Я с усмешкой вспоминала о тех днях, когда лежала под теплым одеялом, пила горьковатые отвары и слушала рассказы Радима, еще не зная, на что в действительности способны все эти люди. С другой стороны, в те дни я сходила с ума от неизвестности. Ничто в мире не идеально.
Я несколько раз пыталась сбежать в покои Всемилы, но каждая моя попытка вызывала беспокойную суету Добронеги и расспросы Радима о моем самочувствии, так что пришлось смириться с необходимостью провести остаток дня в их компании. А мне с каждой минутой все больше хотелось выбежать за ворота и броситься на поиски Альгидраса. Не давала покоя мысль: что сказала ему Помощница Смерти? И что делать дальше, если моя тайна уже раскрыта? Вдруг он расскажет все Радиму? Я должна как-то к этому подготовиться… И что делать, если он все же не расскажет, но что-то потребует взамен? Вдруг это знание как-то можно использовать против воеводы? Ну и что, что они побратимы? Мало ли… Сегодня они друг за друга горой, а завтра все может измениться. Или же в этом мире так не бывает, и здесь если дружба, так до последней капли крови?.. Но в этом случае Альгидрас уж точно должен рассказать Радиму правду. И что мне тогда делать?
Впрочем, может, старуха ничего ему и не сказала. Может, сказала что-то типа «воеводина сестра без ума от тебя», вот он по молодости лет и испугался. Мало ли. А то, что она показывала, как срезают косу да нож скользит по горлу… Я вздрогнула, на миг представив эту картину. Девушка, с которой все это проделали… мой двойник. Воображение услужливо нарисовало детали, заставив меня зажмуриться. Открыв глаза, я встретила обеспокоенный взгляд матери Радимира и выдавила улыбку.
Ну и что? Даже если Альгидрас и видел тот жест старухи и мою реакцию на него… Скажу, что просто испугалась этой женщины, а на самом деле понятия не имею о том, что все это значит. Или же просто не стану разговаривать. Не будет же он меня пытать, в самом деле. Мне захотелось взвыть. Я не могла отказаться об этом говорить, потому что, если эта ситуация так и «повиснет» в воздухе, я просто с ума сойду. Я снова вздохнула, решив, что все-таки должна увидеть Альгидраса и завести нейтральный разговор. Просто чтобы понаблюдать за его реакцией. О чем бы заговорить?.. Да хоть о кукле, которую он подарил девочке. Все куклы, которые я видела в покоях Всемилы, были тряпичными, а та была деревянной. Судя по тому, что в моменты, когда у Альгидраса неспокойно на душе, от его резца только стружки во все стороны летят, куклу он вырезал сам. Чем не тема?
Я дождалась, пока Добронега пойдет справляться по хозяйству, как здесь говорили, а Радим отлучится в уборную, и выскользнула во двор, наивно полагая, что самым сложным сейчас для меня будет найти дом Велены. Краем уха я слышала, что он где-то на окраине, но где именно, я, разумеется, не знала. Впрочем, Велену здесь должны знать. В Свири все друг друга знают – это аксиома. Может быть, мне посчастливится наткнуться на кого-нибудь из воинов и как-нибудь незаметно расспросить… Но едва я выбралась во двор, как невесть откуда появилась Злата и потянула меня к огороду показывать созревшую землянику. Можно подумать, я той земляники не видела. Я этот огород поливала, между прочим.
Злата беспрестанно говорила, точно мы были лучшими подругами. Это казалось странным, потому что с тех пор, как Альгидрас умчался, оставив после себя злого Радима и сломанную лавку, Злата почти не обращалась ко мне. Смотрела как-то загадочно и словно в сторонку отступала, оставляя рядом со мной то Радима, то Добронегу. Как будто не хотела быть со мной наедине, а тут вдруг накинулась на меня, как на единственного слушателя на сто верст окрест. Сперва я никак не могла понять, откуда в ней столько живости – мы недавно вернулись с церемонии погребения, и Златка шла зареванная. Потом я почувствовала беспокойство: странно, что она вообще столько говорит. Сколько я не общалась со Златой до этого, никогда не замечала, чтобы она так много болтала. И только через какое-то время я поняла простую истину: Злата старается меня отвлечь. Точно так же вела себя Добронега перед сегодняшним обрядом. Я скользнула взглядом по русым волосам склонившейся к какому-то кустику Златы, по вышивке на вороте ее платья и твердо произнесла:
– Злат, мне прогуляться нужно.
Злата резко вскинула голову, несколько раз моргнула и суетливо поправила сползшую с плеча шаль. А потом негромко проговорила:
– Пойдем домой, Всемилушка. Там Радим ждет.
Я застыла. «Всемилушка»? С чего бы Злате так нежничать? Она, конечно, извинилась за те слова, которыми встретила меня в первый свой визит, но это же не значит, что она вдруг стала закадычной подругой Всемилы. Я была настолько ошеломлена переменой, что позволила Злате взять меня за руку и повести в сторону дома. Из калитки навстречу нам вышел Радимир. Можно было бы подумать, что он просто прогуливается или же вышел позвать нас к столу, если бы не… Я в недоумении смотрела на нервно закусывающего губу Радима и не понимала, почему в его взгляде столько напряжения и тревоги.