Не заглянуть ли под капот, подумал Олег, или в сам фургон?- но мысль была какой-то вялой. Желание что-то предпринимать пропадало как туман с восходом солнца, а вот тоска росла.
-Всё хорошо,- сказал Олег.
Он глянул в сторону распахнутых ворот, подумал, что в мастерских (или что там), наверняка, тоже должна быть вода (любая,уже любая), если только до туда возможно добраться; посмотрел вдоль путей в сторону башни, вздохнул и сел на асфальт возле фургона, в тени от него. Несмотря на тень, асфальт был ощутимо горячим, долго на нём не высидишь. Олег переместился на корточки, залез в карман, вытащил пачку сигарет. Четыре штуки осталось. Закурил, хотя желания особого не было, но хоть нервы успокоить. Курить, испытывая жажду оказалось тяжело, язык во рту ворочался как что-то чужеродное. Сделав несколько затяжек, он хотел было отбросить сигарету привычным щелчком, но, подумав, «забычковал» и вложил обратно в пачку. Ладно уж, пошли дальше, что ли. Он поднялся на ноги с хрустом в коленях и почувствовав секундное неприятное головокружение.
Хорошая поездочка, подумать только.
Он глядел на пустоту пространства, на пустоту синего, жаркого неба, думая о том, что где-то там, безмерно далеко затерялась его прошлая нормальная жизнь, и это самое утро отбросило её в неведомые дали, превратило в нечто не более значимое, чем сон. Сон, вот именно. Как-будто и не было ничего до этой вот страшной реальности. Ни в давнем, ни в недавнем прошлом. И этой поездки не было. Или с кем-то другим было. И это не он, приехав «дикарём» на море, решил остаться в самом Туапсе, хотя ему советовали податься в Агой или в Небуг, мол, Туапсе город скорее промышленный, но он остался и за две недели ни разу об этом не пожалел. Было что вспомнить, и воспоминания были при нём, уже достаточно блёклые из-за резкой перемены, но приятные. Но и грустные при этом- не сами по себе, но из-за чувства, возникающего в нём, когда они всплывали. Амнезия, возможно, милосердна. Сейчас он мог бы позавидовать тем несчастным, что приходили в себя на таких же путях, ничего о себе не зная и не помня. Удивлялись ли они? Если вдуматься, чему удивляться, когда ничего ни о чём не знаешь? Просто недостаточно информации, вот и всё. Другое дело, что в голове остаются какие-то смутные подозрения, внутреннее неспокойство. Тревога. А надо бы быть спокойным и счастливым.
Хотя, с другой стороны, помнить о себе что-то- не самое худшее, даже если воспоминания отодвинуты куда-то за грань реальности.
Но это было, чёрт возьми! Лучше всего, конечно, вспоминалось сейчас недавнее, но оно же, как ни странно, казалось наименее настоящим из всей его жизни. Действительно, как сон. А может, так и должно быть. Потому что это не рутина будней, въедающаяся в сознание как клещ какой-нибудь; всё-таки это отпуск, а значит- новое и необычное, что мозгом не может быть всецело принято за реальность, то есть, привычность. Сейчас Олег думал об этом, и воспоминания болезненно всплывали в нём, заставляя даже на время забыть о жажде. То, как он приехал в Туапсе, почему-то не в Сочи, то, как поселился в малюсеньком домике в частном секторе- очень старом, потемневшем от времени, с позеленевшей шиферной крышей, каким-то чудом сохранившимся в окружении современных и дорогих коттеджей в престижном районе, на что особо упирала хозяйка, просившая называть её тётя Люба; впрочем, взяла она по-божески, да и домик оказался весьма милым. Вспоминал, как ходил по городу, попивал квас или пиво (по дороге квас из стаканчика, в открытых кафешках- пиво), гулял по приморскому бульвару (и ему сказали, что вон та штука- «Чупа- чупс»), по аллее на Маркса, по улице Галины Петровой прогулялся до рынка, где застрял надолго и ел там окрошку в кафе. Ходил на центральный пляж в конце Гагарина, был и на приморском пляже у мыса Кадош, где и познакомился, наконец, с девушкой. А дома у тебя жена с сыном ушла, а ты вот на море...
Девушку звали Верой, девушка оказалась местной, откуда-то с Грознефти, как она сказала. Олегу вообще было по барабану, кто она и откуда. Не то, чтобы красавица, но симпатичная, немного чересчур худая крашенная блондинка (давно крашенная, судя по корням волос), несколько простоватая, но, как говорится, «с понтами», не совсем, может быть, в его вкусе, но ведь- море, солнце, такая замечательная скала Киселёва, такой южный воздух...
Потом они гуляли вместе, сходили в «Шоу-Тайм» на новый фильм, потом в «N-Club»- потусоваться. Потом она пьяненько улыбалась ему через стол, а Олег смотрел на неё и неожиданно вспомнил свою Иру, теперь уже бывшую, её лебединую шею и родинку на ней, которую он почему-то особенно любил целовать, когда она запрокидывала свою лёгкую головку. Вспомнил Никитку- сына- карапуза, немного погрустнел. Ну, было и было. Теперь он здесь, и жизнь не так уж хренова. Жизнь даже очень хороша. И ему весело. Ну и что, что у неё шея короче, и родинки на ней нет. Глядя на Веру, Олег ещё думал о том, что бывают женщины ,которых не хочется (если не перебрал, по крайней мере), бывают те, с которыми бы просто непрочь и те, которых хочется до безумия; а бывают те, что не вызывают немедленные мысли о сексе, а просто смотришь на них, смотришь, чувствуешь, как глупеешь на ходу и знаешь, что мог бы вот так смотреть всю жизнь. Ирка была из этих, последних (но и это проходит), Вера- скорее,из вторых.
А потом был туапсинский ж/д вокзал- небольшой, белый, тоже с колоннами. Море таксистов, как обычно. «Куда едем?- Нет,я уезжаю».
Уезжаю.
И этот поезд. Ах, да, туннель, прорезающий гору, когда внезапно полностью потемнело в глазах, немного даже пугающе, пока не включил лампочку в подголовнике. Может быть, если бы сюда тоже на поезде приехал, то знал бы и не испугался, но приехал на машине со знакомым (та ещё тоже поездочка), который дальше в Новороссийск подался, а ты остался в Туапсе.А в итоге ты здесь.