Ты уж прости, многие вещи в моей истории остаются за кадром по причине их особенной болезненности для рассказчика. Это не обесценивает ее правдивость, но я понимаю, что некоторые сюжетные дыры могут вызвать неприятный осадок. К примеру, я не поведал тебе о том, как прошла первая годовщина нашей осады, как мы устраивали матч между родами войск, а в итоге это принесло еще больше денег в городскую казну, или как мы однажды пытались дезертировать и даже захватили для этой цели корабль, но уснули, а проснувшись, обнаружили, что задолжали приличную сумму за напитки и круиз вдоль побережья с выходом в открытое море и ночной рыбалкой. Я лишь могу сказать тебе, что некоторые вещи являются сугубо личными. Они, конечно, делают историю более полнокровной и живой, и в целом, особо не двигая основной сюжет, в то же время и не слишком вредят ему. Впрочем, иногда это работает и в другую сторону. Порой лучше опустить излишнее нагромождение деталей, чтобы придать повествованию большую четкость, легкость и прозрачность. Полагаю, здесь все дело в тонком балансе. Поэтому я выбрал некий средний путь и формат, по большей части полагаясь на твое воображение и понимание общей картины.
Не за горами была уже и вторая годовщина героической осады, и я боялся, что это может стать печальной традицией. Во исполнение указаний свыше я, как мог, продвигал армейскую пропаганду- вяленько и без огонька. Это изначально было пустой формальностью, но избежать ее я не смог. И вот однажды, когда я проводил очередную бессмысленную политинформацию среди ветеранов, а мы все стали ветеранами на этой войне, меня вдруг, неожиданно для самого себя, понесло- накипело, видимо:
-Мужайтесь, братья и сестры! - вскричал я после получаса зачитки нудных конспектов, так и сочащихся сухим, но липким канцеляритом, разбудив добрую половину концертного зала, который мы арендовали для наших нужд. - Взойдет и над нами заря свободы! Пора брать судьбу страны в свои руки! Пора разжечь яростный огонь народного негодования! Именно мы и только мы сможем навязать миру новый и лучший справедливый курс! Я призываю вас к восстанию!
Это была откровенная крамола, и меня всего трясло от важности и неожиданности момента. Признаться, я был удивлен не менее всех.
На какое-то время повисла звенящая тишина, которую подчеркивало только биение наших могучих сердец. Потом зал взорвался продолжительными овациями и одобрительными возгласами:
-Пошел вон, утырок!
-Убирайся со сцены, мудозвон!
Я улыбался, приветственно воздев руки. Я понимал, что это суровые, жесткие люди, и по-другому выразить свою поддержку они не умеют.
Вскоре я покинул зал, потому что и в самом деле пришло время решительных действий. Я так чувствовал. Меня переполняли самые противоречивые чувства: энергия, наполнившая меня пьянящей легкостью и бесшабашностью, и страх, заставляющий дрожать конечности, или это был типичный мандраж перед судьбоносным испытанием. Я наконец перешел последнюю черту.
Все мои смутные наметки вдруг стали складываться в один грандиозный замысел, и теперь мне не терпелось им поделиться. Я знал, что план не безупречен, и поэтому вознамерился первым делом собрать всех своих, чтобы всем вместе устроить мозговой штурм и отточить детали. У нас не было права на ошибку. Но маховик истории стремительно раскрутился, а боевой адреналиновый трип нес меня, как на крыльях.
Элифалиэля я встретил совершенно случайно по дороге на улицу Тенистую. На одном стихийном рынке рядом с набережной наш особенный эльф самым непотребным образом спорил с продавцами о ценах на яблочную пастилу.
-Тонким слоем очень неудивительно я возражаю! - кричал он.
Боже, что война- злодейка с нами делает? - не мог не отметить я. Куда же подевались все его утонченные манеры?
И, хотя я застал эльфа в самый неприглядный момент кулинарных перверсий, все же я был рад его видеть- неважно, что в моем списке посещений на сегодня он значился последним.
-Бросай-ка свои грязные делишки, - позвал я его издали. - Пошли со мной.
-О? - обернулся эльф несколько пристыженно. - Ничто?
-Идем к Эскападе. А потом за остальными. Время пришло.
Элифалиэль почувствовал и правильно оценил сокрушительную торжественность в моем голосе, отчего в нем немедленно появилась бравая выправка и как будто он стал еще выше, а благородное, породистое лицо его живо озарилось и разгладилось.
-Замечательно условные придумки приобретешь? - спросил он.
-Да, кое-что наклевывается, - кивнул я.- Надо собрать всех, а там обмозгуем.
-В дороге лепестки не откажешь почему бы и как раз?
-Нет, - я покачал головой. - Ты же знаешь, я не из ваших. Да и не ко времени как-то. И вообще, ты бы завязывал меня склонять. Сколько раз тебе говорить, что я не являюсь латентным веганом?
В маленьком саду Эскапады не первый день продолжалась гулянка. Я заглядывал на нее время от времени по старой памяти, но с последнего моего визита разрухи здесь основательно прибавилось.
Вот где война прошла во всей своей ужасающей мощи, - не мог не отметить я.
Повсюду- на пешеходных дорожках, на газоне и в кустарнике- были разбросаны остатки многочисленных трапез вместе с посудой, увядшие цветы, свечные огарки, непонятные разноцветные ленты, бюстгальтеры и утомленные тела северных воительниц. Над примятой травой низко стлался дым из опрокинутого мангала. Рагнарек наступил. Без сомнения, все это выглядело весьма трагично. Что называется, пир во время чумы.
Но можно сказать, что с одной стороны нам повезло, потому что мы появились как раз во время некоего затишья, и нам не выпало сомнительное удовольствие угодить в самый центр вакханалий, сатурналий, луперкалий и иже с ними. С другой же стороны нам предстояло растолкать Эскападу, и это тоже была та еще работенка. Дорогу к ней нам указала чудом выжившая северная воительница, которая, сильно шатаясь, вышла из дымки, рассеянно улыбнулась, попыталась повеситься мне на шею, вяло махнула рукой в ответ на наш вопрос, а потом прошла мимо в направлении туалета.