– Только не шевелись! Она прыгает и кусается. – предупредила Маруся, доставая из узелка Битумбы платочек, и осторожно накрывая им клочок травы.
– Это чтоб оно тебя не видело! – прошептала она Ивану. – Это растение Травинус Ядовитус: обладает отличным зрением, но со слухом у него проблемы. Сейчас ты медленно спустишься и обойдешь куст. В следующий раз смотри под ноги внимательнее. На счет «три».
Иван кивнул. Он не мог признаться в том, что держался на руках из последних сил. Даже страх смерти не способен был удержать его нетренированное тело на импровизированном канате. Раньше Иван являлся членом местной футбольной команды и регулярно принимал участие в соревнованиях. Даже сейчас, в свои 40 лет он выглядел неплохо внешне, но мышечная масса внутри безнадежно устарела и обмякла. С тоской в душе Скукин слушал, как медленно Маруся ведет отчет. Лицо побагровело от натуги, пальцы побелели, а пресс просто жгло огнем.
– Раз! – прошептала Маруся и показала один палец.
– Два! – она сделала знак. Иван понял, что вот-вот шлепнется с дерева и молча молился всем существующим и несуществующим Богам, чтобы поскорее последовало «три».
– Три! – Иван спрыгнул, а она резким движением сорвала платочек с травы.
– АААА! – словно обезумевший, Иван помчался прочь. Позади раздался хохот. Он встал как вкопанный. Обернулся. Маруся каталась по траве, хватаясь за живот. Даже обнажающиеся при этом ноги не способны были вызвать в нем положительные эмоции. К ее обидному веселью примешивались тоненькие хихиканья травы.
– Травы… испугался… Ой, не могу! Травинус Ядовитус! – захлебывалась от смеха Маруся. Еще никогда в жизни Иван не чувствовал себя таким униженным.
***
Путники шли молча. Маруся периодически посмеивалась в кулачок, а Иван гордо смотрел вперед. Щеки его до сих пор горели. Душа ныла. Кадык ходил вверх-вниз. Глазницы жгло от невыплаканных слез.
– Ладно тебе, Ваня, – с улыбкой произнесла Маруся, – мне просто травку жалко стало.
Иван молчал. Больше ни словом не обмолвится он с этим исчадием ада!
– Я больше так не буду! – продолжила она игривым тоном. Но Тотошка оставался непреклонным.
***
Спустя пару часов пути под ложечкой у Ивана посасывало от голода, но обращаться за едой к Марусе было ниже его достоинства. По правую руку от путников показалась дикорастущая яблоня, на которой висели тяжелые, сияющие на солнышке плоды. У слесаря потекли слюнки, когда он увидел румяные красные яблочки размером не меньше кулака Петровича – плотника цеха, с которым Иван периодически играл в нарды. (В голове тут же всплыл образ коллеги: огромная ладонь, раскрашенная татуировками перстней, надписями, ранами и порезами, осторожно брала фишку двумя пальчиками, где та мгновенно растворялась. Иван, в свою очередь, с ужасом засматривался на эту мощь и отчаянно боялся выиграть. Петрович категорически отказывался сидеть на табуреточке, предпочитая корточки. Противник, не желающий следовать его примеру, автоматически считался слабаком и подвергался беспощадному высмеиванию. Поэтому играть с Петровичем в нарды никто не хотел. Но приходилось. Особенно часто Ивану, потому что он слыл среди коллег слабохарактерным человеком, не способным сказать «нет»).
Сломя голову, Иван бросился к яблоне и потянулся за манящим сочным плодом.
– Стой, Ваня, не ешь! – испуганно закричала Маруся.
– А то что? Козленочком стану? – язвительно ответил Иван. Больше он не попадется на ее удочку! Схватив обеими руками яблоко, слесарь вгрызся в него. Мммм! Еще никогда в жизни ему не доводилось пробовать такого вкусного фрукта! Сочная мякоть таяла сахарным наслаждением во рту, а восхитительный сок струился по небритому подбородку. Иван при этом дерзко смотрел на Марусю, и ему доставляло глубокое наслаждение наблюдать за ее разгневанным выражением лица. Где это видано мужику бабу слушать! Пусть знает свое место! Иван сорвал второе яблоко и продолжил набивать рот. Маруся стояла, скрестив руки на груди, и он съел третье яблоко, чтобы окончательно закрепить успех.
Невыносимо зачесался нос. Иван протянул руку, но вместо носа палец уткнулся во что-то жесткое. Огрызок выпал из трясущихся рук. Слесарь в отчаянии ощупал то место, где раньше красовался самый выдающийся элемент его лица. Не оставалось ни малейших сомнений – круглый плоский влажный выступ с двумя дырочками был ничем иным, как свинячим пятачком. В ужасе Скукин осознал, что вместо левой руки у него копытце. Внезапно стало так неудобно, что пришлось опуститься на корточки.
«Что здесь, твою мать, происходит?!» – хотел заорать Иван, но вместо этого раздалось лишь жалкое:
– Хрю – хрю – хрю!
– И надо было быть таким упрямым! – сокрушалась Маруся. – Что это за страна у тебя такая дикая, если считается зазорным для мужчины слушаться женщину?!
– Хрю-хрю-хрю! – возмущенно завизжал Иван, что значило по-человечески «Это все ты со своими издевками виновата!»
– Ну что делать? Съел бы ты одно яблочко – отделался бы, возможно, только пяточком и поросячьим хвостиком. Съел бы два – превратился бы хотя бы в хряка – какой никакой, а мужик. А вот с третьим яблочком ты явно переборщил, теперь на всю жизнь останешься свиноматкой. Буду звать тебя Хавроньей, – вздохнула Маруся.
– Хрююююю?! – завопил Иван.
– Судя по размеру груди, у тебя даже есть поросятки, – сочувственно продолжала девушка.
– Хрююююююю?!!
– Нужно разыскать их и воссоединить семью!
– Хрюююююююю?!!!!!! – Иван разбежался и на полной скорости боднул дерево, с которого на его розовую ворсистую голову больно посыпались яблоки. Он сжевал парочку, но ничего не изменилось. Факт оставался фактом: отныне он является представителем нежвачных парнокопытных. И что самое ужасное во всей ситуации – женского пола.
6. Свиные бега
День клонился к вечеру, и странная парочка понуро брела по грунтовой дорожке. Маруся, кажется, растеряла все свое веселье и хмурилась, поглядывая на плетущегося позади Ивана, который, в свою очередь, потупил косматую голову и рассматривал землю так близко, как еще никогда. В эти минуты он размышлял над тем, какой счастливой была его прежняя жизнь в роли человека: он мог выругаться, когда скребло на душе, ходить на двух ногах, чтобы не пачкать брюхо и спокойно почесать рукой спину, в то время как сейчас то и дело вынужден отчаянно тереться о стволы деревьев.
– Про всю жизнь я пошутила, – внезапно произнесла Маруся.
Конец ознакомительного фрагмента.