– А что же они до сих пор не разбежались?
– А они уже давно готовы к этому. Единственное, что их держит, это надежда на то, что пока все в таком вот взвешенном состоянии, пока хаос и неразбериха, у них возникнет шанс ухватить какой-нибудь кусок пожирнее. А с ним уже и уйти.
– Не понял, – удивился Бенедикт, – какой кусок? Что вы имеете в виду?
– Я не знаю. Они сами этого не знают. Надеются на удачу, на фарт, как они говорят. Главное, как они считают, это смотреть внимательнее вокруг себя и не щелкать клювом. Так что они сейчас в состоянии поиска и ожидания. И если им предложить то, о чем я вам сказал, то это будет ими воспринято как та самая удача, от которой нельзя отказываться.
– Значит, поделить Эрогению на три части, три королевства…
– Да, ваше величество, именно, три королевства. В каждом будет король – Слепень, Гога, Бирюк. У каждого из них будет личная гвардия – их отряд «бессмертных», с которыми они будут чувствовать себя уверенно, будет аристократия в лице хамадийцев, привыкших командовать рабами, и местное население в роли – ну, пусть не рабов, но смердов. А кто с таким положением вещей не согласится – а таких будет немало, все они будут жестоко умерщвлены, невзирая на чины, звания и заслуги.
– Жаль, – вздохнул Бенедикт, – я знаю многих из их аристократии. Вряд ли они сумеют выжить.
– При желании, ваше величество, вы можете кого-то из них спасти. Тех, кто особо вам дорог.
Бенедикт промолчал, но его вопросительно поднятая бровь подвигла Алефа на продолжение:
– Дайте этим трем «королям» списки тех, кого вы желали бы видеть живыми и пообещайте какую-то сумму за каждого. Скорее всего, эти лица вскоре окажутся у вас.
– Хм… – лицо монарха скривилось, – отличная идея. И что же я с ними буду делать? Нет, пожалуй. Пусть уж… как будет, так и будет. Пусть себе спасаются там, как хотят. Я попрошу нашего патриарха помолиться за них. Пусть Единый решает их дальнейшую судьбу. Кто я такой, чтобы вмешиваться в его волю?
Помолчав, Алеф продолжил:
– Разумеется, нужно будет лишить их флота. Всякого. Ну, может, оставить только рыбачьи – как они там называются? Баркасы? Шаланды?.. Но никаких судов размером больше этих шаланд.
– А как же они будут торговать?
– Пусть купцы из других стран приезжают к ним на своих судах. Я думаю, нашим «королям» будет наплевать на внешнюю торговлю. Им-то всего хватит. Много ли им надо? Прикажете своему флоту, чтобы присматривал за берегами, и если вдруг покажется какой-то корабль оттуда – захватывать его. Или топить.
– Да-а… – Бенедикт вздохнул. Вздохнул и усмехнулся. – Была Эрогения, великая морская держава… Что ж! А пусть не лезут! Так! Ладно… а что с остальными-то? Еще же три дюжины остаются, и Куртифляс, что самое главное.
– Вы правы, ваше величество. И, прежде чем начинать это дело с Эрогенией, нужно решить с этой троицей. Иначе они заподозрят неладное. Этот Куртифляс весьма не глуп.
– Куртифляс?! – Взорвался Бенедикт. – Да он идиот! Из-за своей дурацкой прихоти – отомстить ему захотелось, видите ли, все сломал, разрушил, кретин! Ну, и что? Отомстил?..
– Вот то-то!.. – Алеф даже руками всплеснул от возбуждения, – в том-то и дело! На этом мы его и поймаем!
– Ну-ну… – Бенедикт скептически хмыкнул.
– Сейчас ему не лучше, чем вам, ваше величество, поверьте. Оттого он и мечется, места себе не находит. Видит, что ничего не получилось. Враг, как он это себе воображает, торжествует. А он – он в дураках! Надо ему помочь, ваше величество.
Алеф Йот улыбнулся, и хорошо, что Куртифляс не видел этой улыбки.
– Я знаю, где барон. Это знают очень немногие, но я знаю. И я подскажу Куртифлясу, как туда добраться. Но, без «бессмертных» там делать нечего. Любая попытка простым людям добраться до барона – самоубийство. А Куртифляс сможет. И пусть делает с бароном что хочет. И пусть там и останется.
– Как это?
– Место, где живет барон, это остров. Вроде Эрогении, только поменьше. Поменьше и подальше. Корабль, который его туда привезет, уйдет. А дальше – блокада. Там, правда, есть несколько так называемых воздушных кораблей, летающих по воздуху, но с ними можно будет тоже что-нибудь решить. Есть у меня одна идея…
– Слушайте, Алеф, – перебил его Бенедикт, – там же должна быть моя дочь. Она замужем за бароном. Мне вовсе не все равно, что с ней будет.
– Ничего, – утешил встревоженного отца Алеф, – добудем ее. Чуть позже. Обменяем ее у Куртифляса на что-нибудь. Попав в ловушку, он будет сговорчивей. Мы гарантируем ему безбедное существование на острове в обмен на вашу дочь. Что-нибудь в этом роде…
Идея, конечно, хорошая, – думал Бенедикт, опустив голову и тупо уставившись на давно не подвергавшиеся должному уходу ногти, – хорошая, но… сырая какая-то. Или он не договаривает чего-то.
Не будет, не станет всемогущего барона Рупшильта, как выяснилось, управлявшего почти всем хозяйством в его Амиране. Не станет барона… Нет уже и всемогущей таинственной Службы Сохранения Равновесия. Бенедикт чувствовал себя внезапно осиротевшим. Теперь – все самому. Непривычно как-то. Словно голый вдруг на ветру…
Ладно!..
– Что ж, Алеф, – обратился он к этому одинокому воину исчезнувшей армии, – прорабатывайте, готовьте и держите меня в курсе. Естественно, только меня. Впрочем, наверное, не мне вас учить секретности.
Он печально усмехнулся, и, увидев, что его собеседник, решив, что аудиенция закончена, собрался встать и уйти, торопливо добавил:
– Нет-нет, подождите. Давно хотел обсудить с вами один вопрос, не дающий мне покоя. Кто же, как не вы должны знать…
Он замолчал, обдумывая, как лучше сформулировать вопрос. Алеф послушно сел и теперь внимательно смотрел на монарха.
– Вот когда все рухнуло – во дворце вместо придворных поселилась эта нечисть, а потом и дворец сгорел, и сам я вынужден был скитаться… Почему?.. Никак не возьму в толк, почему никто не взял власть в свои руки? Ведь это же такой момент, вот она – власть, валяется на земле. Только наклонись, возьми ее. Возьми и скажи всем – царя нет! Я теперь главный, все за мной, спасать отечество! Но ведь никто… Вот, что странно. Ну, ладно – вы. Вы мне все подробно рассказывали – я помню, и про пожар, и про то, что там, у вас, на самом верху произошли какие-то непонятные пертурбации, в результате которых вы остались одни. Вы – ладно, хотя ведь в других-то странах ваша структура осталась?
Конец ознакомительного фрагмента.