Очень кстати под рукой оказался стилет. Марк не помнил этот момент, как он поднялся, как вонзил нож под ребро, куда-то слева, где должно быть сердце. Он понял, что попал, когда захрипев, тварь разжала челюсти и безвольно завалилась вперёд. Её яркие глаза вмиг погасли, утратив жизнь и азарт охоты.
— Вау, не ожидал от тебя, — вздохнул Джон, опускаясь на пол.
На его запястье красовалась рваная рана.
— Больно… пиздец.
Джон дотянулся до бутылки ягодного вина, полил его на рану, затем, оторвав край рубашки, он спокойно перетянул запястье. Шатаясь, он снова поднялся на ноги и пнул носком ковбойского сапога труп вампирши.
— Грамотно ты, — вздохнул он. — Мне говорили, что они дохнут только если поразить мозг или сердце. Всё остальное у них крайне быстро регенерирует.
Затем он поднял с земли биту, покрытую кровью и ошметками волос.
— Чё-то всё в говне теперь.
Он оглянул комнату, залитую кровью, глянул в зеркало на свой не лучший вид (чужая и своя кровь покрывала его с головы до ног) и спокойно закурил. Марк всё ещё находился в состоянии шока. Металлический запах резал нос. Какие-то несколько секунд, и в комнате два трупа. Это быстрее и ярче чем в кино. И в сто тысяч раз тошнотворнее.
Марк закурил, замечая дикую дрожь в руках. Сердце готовилось выпрыгнуть из груди.
— Как ты узнал, где я? — спросил он у Джона. — Ты прям как Бог из Машины.
— Не спрашивай. У меня слишком много секретов, и они не слишком приятные.
— Я не думал, что ты захочешь меня спасти.
Джон сплюнул на пол.
— Если ты сдохнешь, то с кем я буду бухать! А теперь всё, мы с тобой кровью повязаны… Мы как мафия.
Марк ещё раз огляделся по сторонам.
— Тебе не кажется, что нам пора отсюда сваливать.
В машине Джон включил радио на полную громкость и приложился к фляге с виски. Затем протянул её Расту. Тот молча влил в глотку обжигающее пойло.
— Ты напоминаешь мне меня в твои годы. Такой же наивный.
Он снова закурил, глядя в непроглядную ночную тьму, освещённую лишь двумя дорожками фар.
— Я тоже вёлся на всякий шлюх. Один раз насувал дочке какого-то наркобарона. Меня потом так отделали и скинули в реку, но я выжил, сам не знаю как. Мне вообще кажется, что я бессмертный, мой демон хранит меня.
«Так уж быть, и никто не узнает, чьи имена я прочитал в Книге Смерти»
========== Часть 6 ==========
— Если тебя укусил вампир, то ты тоже станешь вампиром? — спросил Раст, наблюдая как Джон посыпает рану антисептиком.
Рука выглядела мерзко, как лежалое мясо, и сильно распухла. В окна кухни смотрела всё та же ночная тьма елового леса, за который спряталась треснувшая луна. Страх не отступал. Он только усиливался вместе с волчьим воем и скрипом вековых деревьев.
— Нет, но могу схватить заражение крови. Но я знаю наперёд, что я не умру… Не сегодня, не сейчас.
— Ты не боишься остаться без руки?
— И без руки я не останусь, в худшем случае привяжу вместо неё огромное лезвие или крюк, — Джон рассмеялся своей шутке.
Раст подумал, что он находится под действием болевого шока.
— Ты бы в больницу сходил.
— У меня нет медстраховки, вернее, у той стороны моей личности, что зовётся «Джон Доу» нет никакой страховки.
Он достал из-под дивана початую бутылку водки и нацедил себе целый стакан.
— Водку пьют, когда очень плохо, когда ад замёрз. Когда хорошо — пьют шампанское. Пиво пьют, когда нормально. А виски — просто вкус жизни!
Марк уставился в пол, затем протянул руку за бутылкой водки и сделал глоток прямо из горла.
— А кем ты был, прежде чем попал сюда? — спросил он, отдышавшись.
— А как ты думаешь?
— Мне кажется, ты был бандитом.
Джон рассмеялся:
— Эх, не угадал. Кем я только не был. А ты задаёшь слишком много вопросов. Когда-нибудь всё встанет на свои места…, но не сейчас.
Он осушил наполовину полный стакан водки и добавил:
— Об этой истории давай тоже не будем распространяться. Больше шуток про превращение в вампира я не переживу.
***
Джон спал в мансарде. Это было самое тихое место в особняке. И самое тёплое. Его пещера. Здесь, посреди старинных сундуков и остатков стройматериалов, он оборудовал своё нехилое убежище — широкий матрас, куча одеял, маленькое слуховое окно, которое почти не пропускало свет, только камин порой наполнялся жаром от поленьев, как первобытный источник огня и света; вместо стола лишь пустая коробка, на где нехитрый натюрморт составляли свечи, бездонная пепельница с бычками и пустая бутылка из-под водки.
Пристанище серых теней и безрадостных мыслей. Храм застывшего времени и похмелья длинною в жизнь.
Он проснулся где-то ближе к вечеру, но не по своей вине. В дверях стояла Эстер, закутанная в пёстрое лоскутное одеяло. По её голым плечам струились распущенные рыжие волосы. В лучах заходящего солнца она напоминала героиню картин эпохи возрождения. И вот одеяло полетело на пол, обнажая тонкий белый силуэт.
— Джон, я хочу тебя, — она опустилась на матрас.
Он прижался к ней в полусне, в полубреду. Близость женского тела и пряный запах кожи пробуждал в нём животное.
— Что ты делаешь? — спросил он, уже сжимая в руках её налитую девичью грудь.
— Я хочу, чтобы ты был первым, я всё уже решила….
Их губы на миг соединились.
— Зачем? Это не принесёт тебе счастья, — шептал он в тщетной попытке себя остановить, но поздно было что-то менять.
Джону не нравились малолетки, ему не нравились девственницы, он любил женщин искушённых, чья порочная натура была под стать ему самому. Но когда к тебе прижимается обнажённое тело, очень трудно устоять. Он снова сказал себе, что за одной придут и другие, это лишь вопрос времени. Они всегда идут косяками, как рыба в сети. Джон навалился сверху, бесцеремонно развёл её ноги в стороны. Как только он вошёл, всё её тело напряглось от боли.
— Джон, мне же больно, — прошептала она, но он не слышал.
Она была такой горячей внутри, так непритворно стонала под ним. То, что доставляло ему удовольствие, приносило ей только боль и разочарование.
Цепкие объятья зверя, из которых не выбраться, и его хриплое дыхание. В этом нет порывов нежности как в девичьих грёзах, только грубая и прямолинейная похоть.
Всё закончилось слишком быстро. Вот и она лежала голая посреди смятой постели с потёками его свежего семени и собственной крови на бёдрах. Их пот смешался, зависнув в воздухе тонкой острой ноткой утолённой страсти.
— Прости, я не смог сдержаться, — ответил Джон, закуривая. — У меня никого целый год не было. Когда слезаешь с героина, как-то резко не до тёлок. Скоро меня попустит, и ты узнаешь какой я секс-гигант.
Последнюю фразу он произнёс без тени сарказма.
— А вообще девственность лучше продавать на аукционе. Это полезнее, — хмыкнул он.
— Что у тебя с рукой? — спросила вдруг она, глядя на покрытый бурыми пятнами бинт.
— Резал вены от тоски, — равнодушно ответил Джон.
Он откинул одеяло, Эстер обдало порывом холода. Его взгляд скользил по нежным изгибам её тела.
— Да уж, ты натуральная рыжая, — сказал Джон, касаясь ярко-апельсиновых волос на её лобке.
Больно схватив Эстер за бёдра, он припал к ней губами и языком. Даже его ласки были болезненными и липкими, словно он пожирал её изнутри, проникая своим длинным языком всё глубже и глубже, подобно кровожадной твари из ночных кошмаров. К его языку присоединились пальцы. Казалось, они разрывали её изнутри. Эстер кончила неожиданно для себя самой, словно натянутая внутри неё струна вдруг лопнула.
— Хватит. Я всё, — простонала она, стараясь отстраниться от дьявольских ласк Джона.
— Вот видишь, что я могу, — сказал он, вытирая ладонью рот.
Он снова сгрёб её в охапку, на этот раз настойчивее и злее.
— Не надо, там всё щипит, — Эстер попыталась освободиться.
Джон лёг на спину, обхватив руками её голову:
— Интересно, в католической школе учили сосать?