Твои чисто личные впечатления.
– По-моему что-то было. Но не уверен. С другой стороны, если что-то и было, то оно наверняка было спровоцировано искусственно. Это уже полная уверенность.
Однако в этой связи хочу заметить тебе, что спецы говорят о целом букете неблагоприятных маловероятных событий. Тогда это микроземлетрясение лишь один, извини, цветок, в этом букете.
Понимаешь?
– Как не понять. Хороша ложка к обеду. И тот, или те, кто эту ложку подносил, знали, когда будет обед. Те, кто тряс землю, знали, когда будет проводится этот рискованный эксперимент по опробыванию новых режимов работы станции. Да-а-а…
– И я про то же. Впрочем, это уже не моя тема. Однако, просто интересно, это внешние, или свои? И кто-то из «своих» просто хотел подставить нового генсека, затеявшего широкие реформы?
– Не знаю, не знаю. Искренне тебе говорю. Но, похоже, что наши методы осваиваются достаточно широким кругом лиц.
– В этой связи хочется сделать одну реплику. Не возражаешь?
– С чего бы мне возражать?
– Да так. В былые времена ты стремился удерживать меня от таких реплик.
– Так времена изменились. Да и мы тоже.
– Тогда, дружище, скажу тебе, что в чем-то мы с тобой одинаковы. Мы интеллектуалы, обслуживающие силовиков. Но нами пользуются как проститутками. А мы желаем лишь одного, чтобы нам за наши услуги нормально платили.
– С чего ты вдруг об этом задумался? Или почувствовал некую вину?
– Нет. Да и перед кем чувствовать вину? Перед быдлом сановным, или быдлом простонародным? Так я перед ними ни в чем не виноват. Просто потому, что перед быдлом нет вины в принципе. Вина может быть перед людьми достойными. Или… – он вдруг замолчал.
– Или? – переспросил Коваленко.
– Или перед Богами.
– Надо как-то утихомирить этих армян. Совершенно не кстати влезли они со своим Карбахом. У нас и так сложностей полно. Какие будут идеи?
Генеральный секретарь, инициатор перестройки обвел соратников внимательным взглядом.
– Есть одна идея, чем их занять, – подал голос председатель КГБ.
– Вот и займите их по своему усмотрению.
– Готов доложить свой план уже завтра.
– Ну, зачем нам этот бюрократизм! Мы же стремимся к большей демократии. Вы планы свои не докладывайте, а действуйте, как сочтете нужным.
Хитер, – подумал шеф КГБ, – при случае он ни при чем. Однако и мы такое можем, что никто в случае чего не поверит.
Валерий отдыхал в закрытом санатории в Сухуми, когда произошла спитакская трагедия. Всех младших офицеров, отдыхавших там, собрали и объявили им, что их отпуск прерван. Они были мобилизованы на обеспечение охраны доставки хлеба в разрушенный город.
Полковник Коваленко подобной мобилизации не подлежал. Но вызвался возглавить группу своих младших коллег.
– Надо же осуществлять некое руководство таким ответственным заданием, – сказал он.
На самом деле, ему надо было посмотреть лично, что случилось. Неужели опять Буробин? Или просто его методы действительно освоены уже многими?
Масштабы трагедии потрясли даже его.
К сожалению, карабахскую проблему спитакская катастрофа не сняла.
Гениальные методы Буробина опять сработали зря.
Петр сидел на кухне. Он был дома один. Старший сын был на даче с бабкой и дедом. А Ольга с младшим ушла в цирк. Был ранний вечер. Звонок в дверь не вызвал подозрений. И Петр, как всегда, не глядя, открыл дверь.
– Не ждал, полковник, – лицо Тасуняна было изуродовано большим шрамом.
– Ба, виконт Леон!
– Не понял.
– Знаешь, был такой фильм «Ярославна – королева Франции» и там была песня с таким припевом. Вот мы с Ольгой про себя сразу и прозвали тебя виконтом Леоном.
– Да, вы шутники. Но, может, чаем напоишь?
– Можно. И не только чаем.
Они прошли на кухню.