Неужто мне не дозволено устать от созерцания любовного воркования?
– Когда я покидала Шотландию, ты твердо решила вернуться в Англию только к началу сезона.
– И провести всю зиму в горах? Что мне делать в этом Богом забытом замке в обществе двух воркующих голубков, нескольких старых монахов и…
– Джози, – сказала Имоджин, прерывая эту жалостную тираду, – ты привезла мне письмо от Аннабел? Могу я его прочесть?
– Я не утаила его от тебя, – раздраженно заявила Джози. Она открыла ридикюль и протянула Имоджин конверт.
– Она пишет, что ты несчастлива, – откладывая письмо, сказала Имоджин. – А почему, она не знает.
Джози прикусила нижнюю губу.
– Джози!
– Мне там не по себе! – взорвалась она. – Мне перестало нравиться их общество.
– Какое именно общество?
Джози махнула рукой:
– Да все они…
– Иди-ка сюда. – Имоджин протянула ей руку. Джози неохотно послушалась.
– От тебя пахнет вином, – сказала она, и голос ее дрогнул.
– А от тебя – близкими слезами. Что случилось? Что-то ужасное?
– Нет, – ответила Джози бесцветным голосом. – Вовсе нет. Мне не стоило волноваться. Я все время это себе твержу.
Имоджин крепко сжала ее в объятиях.
– Расскажи мне.
– Это слишком унизительно.
Джози попыталась отстраниться, но забыла, какие сильные руки у Имоджин, руки, привыкшие обуздывать норовистых лошадей.
– И куда ты собралась ехать? – спросила Имоджин.
Но, раз уж Джози не намерена говорить о себе, Имоджин решила показать пример:
– Так не рассказать ли мне, что случилось со мной прошлой ночью?
Она спросила это безмятежным тоном, будто не душила сестру в своих сильных объятиях. Джози вздохнула.
– Думаю, это будет проповедь на манер церковной, урок морали?
– Не совсем. А если говорить честно, то как раз наоборот.
– Все, что касается нравственности, я усвоила от монахов, которые живут с Эваном.
– Вернее, от монаха, который выиграл у меня в карты все мои мелкие монеты и оставил меня без единого пенса? – спросила Имоджин, пытаясь рассмешить Джози и привести в лучшее расположение духа. – Итак, вчера я стояла на бочонке с вином, – сказала она, выдержав паузу, – а Кристабель вскочила на него и оказалась рядом со мной.
– Рядом с тобой? – спросила Джози, явно заинтригованная.
– Да, именно так. Окружность у бочонка была не слишком велика. Ты помнишь любимую песню Питеркина?
– Ты имеешь в виду Питеркина, который чистил конюшни, когда мы были детьми?
– Да.
– Конечно, – хихикнула Джози. – Если ты пела эту песню, Имоджин, надеюсь, что твой маскарадный костюм был в порядке?
– Костюм был блестящим, по крайней мере до тех пор, пока я в нем не искупалась.
– Что?!
Имоджин принялась объяснять.
– И тогда мистер Спенсер привез тебя сюда? Нет… – добавила Джози. – Он ведь мог отвезти тебя куда угодно.
– Надеюсь, не мог, – сказала Имоджин. – С его стороны было очень мило предложить мне поехать послушать ее.
Джози смотрела на нее, и было ясно, что Имоджин не удалось ее убедить.
– Ты хочешь взять в любовники незаконнорожденного брата Рейфа? Как и Мейна?
– Вовсе нет! – с достоинством возразила Имоджин. – Это совершенно другая ситуация.
– И в чем разница? – полюбопытствовала Джози.
У нее были столь выразительные глаза и такие красивые брови, зигзагообразные, как молния. И Имоджин поняла, что случилось.
– Кто-то сказал что-то нелестное о твоей фигуре? Да?
Джози рассмеялась, но глаза ее были невеселы.
– Конечно, нет!
Но она слишком поспешила сказать это.
– Я поеду в Шотландию, в горы, и пошлю того, кто это сказал, кто бы это ни был, в долгий вояж в карете вместе с Гризелдой.
Джози выдавила из себя улыбку.
– Во время моего путешествия обратно произошла удивительная вещь. Желудок мисс Флекно, должно быть, железный.