– Скоро она проснется, чтобы немного подкрепиться, – сказала миссис Блессамс.
Она и глазом не моргнула, увидев его с Мэри на руках, и Гейб был благодарен ей за это.
– Сейчас я разбужу ее ночную няню. Эта молодая женщина спит как бревно.
Он передал все еще спящую Мэри няне и затворил за собой дверь. Спать ему не хотелось.
Рейф куда-то отправился, налепив фальшивые усы и выдавая себя за него. Поэтому можно было предположить, что и ему, Гейбу, захочется прикинуться герцогом. Но он направился в спальню сразу после ужина.
Он спускался по огромной лестнице, гадая, как чувствовал бы себя он, будучи законнорожденным сыном, в доме Холбруков. Гейбриелом Джорденом, а не Гейбриелом Спенсером. Огромный вестибюль был освещен тускло и казался пустым, если не считать дремавшего лакея, выпрямившегося при его приближении и приветствовавшего Гейбриела:
– Добрый вечер, сэр.
Гейб кивнул. Была бы его жизнь другой, если бы лакей сказал: «Добрый вечер, милорд»? Он подумал и решил, что нет.
Из-под двери библиотеки пробивался свет, и он вошел туда. Библиотека Рейфа была древней, уставшей от жизни и слегка заплесневевшей комнатой. Ковры в ней были выношены и протерты почти до основы, как и одежда Рейфа. Книги помаленьку испускали дух и рассыпались в прах, превращаясь в груды пыли. В этой комнате было не так много роскоши, и все же что-то в ней напоминало о годах герцогов Холбруков, читавших здесь, сидевших и куривших трубки или сигары и закоптивших потолки до того, что они почернели, а книги слегка пропахли древесным дымом.
Она сидела за библиотечным столом, склонив голову над листами рукописи.
Сердце его подскочило. Он дал себе слово держаться подальше от этой обольстительной и достойной молодой леди. Она была слишком холодна, недосягаема и чересчур прекрасна для него.
– Уже поздно, мисс Питен-Адамс, – сказал он вопреки своим намерениям.
Она подняла голову и бессознательным движением потерла глаза, как девочка пяти или шести лет. Завитки бронзовых волос вились вокруг ее шеи и на висках, выбиваясь из элегантной прически.
– Я должна отправить текст роли миссис Ловейт актрисе. Кажется, она обеспокоена ее отсутствием. Сегодня Рейф передал мне записку от нее.
– Лоретта написала Рейфу записку? – спросил Гейб не задумываясь.
Мисс Питен-Адамс ничего не пропускала мимо ушей. Она подняла на него глаза и сказала:
– Да, мисс Хоз спрашивала о пьесе. Поэтому Рейф передал мне ее письмо.
Гейб молча смотрел на нее. В ее лице было изящество линий святой, некая ясная красота, какую он видел в статуях, – не в сладострастных итальянских творениях, а в изображениях аскетических северных святых. Он забыл – ей было известно, что Лоретта была его любовницей.
– Могу я помочь вам переписывать текст? – спросил он, садясь рядом без дальнейших церемоний. Он был падшим человеком, готовящимся привезти бывшую любовницу в дом дворянина. Едва ли могло быть что-нибудь хуже этого.
– По правде говоря, я была бы признательна за помощь, – ответила она с легким вздохом изнеможения.
– Вы читайте текст, а я буду его записывать.
Она принялась читать, а он – строчить все дерзкие и глупые высказывания миссис Ловейт, впавшей в истерику.
– «Больше он не найдет во мне влюбленную дуру», – диктовала мисс Питен-Адамс.
Гейб поднял на нее глаза и заметил, что она смотрит на него. Губы ее выражали полную безмятежность, как если бы она… она… Что? Смеялась над ним?
– Она никогда и не была любящей меня дурой, – сказал Гейб, забыв о своих обязанностях. – У нас был короткий и глупый роман. И я действительно сбил ее с ног каретой, мисс Питен-Адамс.
– Я не интересуюсь этими подробностями, мистер Спенсер.
– Думаю, ваши глаза видят много человеческих слабостей.