Посмеявшись про себя, Сардик вспомнил, что в чемодане лежит еще одна пара тапочек, – предусмотрительный гаденыш этот Гаро, в основательности ему не откажешь! Главное, не смотреть ему в лицо, один раз Сардик уже клюнул на эту удочку и попадаться второй – не намерен.
Пока он решал, как бы половчее вырвать Гаро из объятий сна, над кушеткой возникла дымка, едва заметное свечение. Спустя мгновение дымка уплотнилась, стала белой – как будто на кушетку откуда-то сверху (с потолка, с небес) опрокинулась струя молока: почти такая же, какие Сардик видел на вырезанных картонках из чемодана. Струя мягко обволокла Таро и почти скрыла его силуэт от посторонних взглядов.
– Тьфу ты, холера ясная! – Опешивший Сардик произнес это вслух и принялся немилосердно трясти Гаро за еще неуспевшие исчезнуть плечи.
Струя тотчас испарилась – как и не было, а Гаро тихонько застонал.
– Просыпайся, слышишь! – орал перепуганный не на шутку Сардик. – Вставай!..
Гаро наконец проснулся. Сел на кушетке, спустив ноги на пол и по-прежнему прижимая чемоданчик к себе. До конца не оправившееся от сна лицо его было полно радостной надежды, но как только он увидел перед собой Сардика, репродукцию картины Пластова «Фашист пролетел» и побеленные в незапамятные времена стены семнадцатиметровки, радость уступила место разочарованию.
– Ты?
– Ну! А ты думал кто? Японка из префектуры Фукуока?
Это было жестоко, а ведь Сардик – совсем не жестокий человек. Но вместо того чтобы по-настоящему рассердиться, Гаро лишь обиженно приподнял бровь. И скуксился, как ребенок.
– Зачем будишь, а?
– Ты кричал во сне, – тут же соврал Сардик. – Может, тебе кошмар приснился?
– Кричал? Я не кричу во сне. Я сплю тихо.
– А сегодня кричал.
– И кошмары мне не снятся. А сегодня совсем наоборот…
– Что значит – «наоборот»?
– Снился самый лучший сон. – Гаро заговорщицки подмигнул Сардику. – Вестник. Когда он мне снится – значит совсем скоро в моей жизни все изменится. И будет другой город. В котором мне больше повезет, чем во всех других. Или…
Гаро недоговорил, но Сардик знал, о чем он хочет сказать: будет другой город, а может – прежний, самый лучший, – потому что в нем живет Добрая Девушка.
– И что же тебе снилось?
– Домино, – шмыгнул носом уборщик. – Много-много громадных костей, и все они падают, одна за другой.
– Кошмар и есть, – улыбнулся Сардик. И без всякого перехода спросил: – Кто такая Эдна Пэрвиенс? Кто такая Эмилия Пардо Басан?
– Не знаю. – Гаро по привычке стал загибать пальцы. – Мою начальницу зовут по-другому. И предыдущих начальников звали по-другому. И все они были мужчинами. Кроме последней, которая сейчас начальница. Зачем про них спрашиваешь?
– Ладно, проехали. Извини, что разбудил.
– Я не сержусь. Но раз ты меня разбудил, скажу тебе кое-что…
– Валяй.
Гаро пристально посмотрел на Сардика, одной рукой дернул себя за мочку уха, а другую запустил в густую проволочную шевелюру.
– Сегодня ты встретишь девушку, – торжественно произнес он.
– Японку?
– Зачем японку? Все японки живут в Японии, а она живет здесь. И ты ее встретишь. Обязательно. И твоя жизнь изменится…
– В лучшую сторону или в худшую? – зачем-то спросил Сардик.
– Просто изменится. – Гаро пожал плечами. – Твоя жизнь никогда не будет прежней. Никогда. Вот так. Запомни это.
– Постараюсь не забыть.
– И знаешь еще что? Ты должен обязательно узнать ее. И постараться не спутать ни с кем другим. Если спутаешь – все останется по-прежнему.
– Не переживай, сделаю все, как надо…
Нетрудно себе представить, чем займется Гаро, когда за Сардиком захлопнется дверь в семнадцатиметровку. Растянется на кушетке, прижмет к брюху свой чертов чемодан и заснет в ожидании падающих костей домино.
***
…От слов простачка Гаро отмахнуться было легче легкого (тоже мне, Но