Уж, казалось бы, куда тише и безмятежнеегородок,ивдругбац! - выстрел среди ночи,апотом-раз!-однозадругимчетыре убийства. Негодяи на то и рассчитывают, чтоникомунепридетвголову подозревать что-либо в таком маленьком городкевтакойчудесныйлетний день. Да только они не знают Калле Блюмквиста!
В нижнем этаженаходиласьлавка.Навывескестояло:"Бакалейная торговля Виктора Блюмквиста".
- Попроси у отца леденчиков, - предложил Андерс.
Калите и самому пришла в голову эта здоровая идея. Он просунул носв дверь. Tам за прилавком стоял Виктор Блюмквист собственной персоной. Это и был папа.
- Пап, я возьму немножко вон тех, полосатеньких!
Виктор Блюмквист бросил нежныйвзгляднасвоебелобрысоечадои что-то добродушно промычал. Это означало разрешение. Калле запустил руку в ящик с леденцами и быстро ретировалсякАндерсу,которыйждалегона качелях под грушевым деревом. Но Андерс не выказал ни малейшего интереса к "тем, полосатеньким". С глупым выражением лица онуставилсянакакой-то предмет в саду булочника. Этим предметом была булочникова дочка Ева-Лотта. Она сидела на качелях, в красном клетчатомплатье,качаласьиуплетала булочку. И, кроме того, она напевала, так как была разносторонне одаренной особой.
Жила-была девчонка,
Звалася Жозефина,
Жозефина-фина-фина,
Жозе-жозе-жозе-фина...
Чистый, приятный голосок отчетливодоносилсядоАндерсаиКалле. Калле рассеянно протянул Андерсу леденцы, безнадежно глядянаЕву-Лотту. Андерс так же рассеянно взял один, не менее безнадежно глядя на Еву-Лотту. Калле вздохнул. Он безумно любилЕву-Лотту.Андерстоже.Каллетвердо решил женитьсянаЕве-Лотте,кактолькоскопитдостаточноденегна обзаведение хозяйством. Андерс тоже.НоКалленесомневался,чтоона предпочтетименноего,Калле.Сыщик,начьемсчетучто-тооколо четырнадцати расследованных преступлений, - это, пожалуй,будетпохлеще, чем машинист! А машинистом собирался стать Андерс.
Ева-Лотта качалась и пела,словноинеподозревала,чтозаней наблюдают.
- Ева-Лотта! - позвал Калле.
Всего-то у ней было
Что швейная машина,
Ма-шина-шина-шина-шина,
Ма-ма-ма-ма-шина-шина...
невозмутимо продолжала Ева-Лотта.
- Ева-Лотта! - крикнули вместе Калле и Андерс.
- Ах, это вы! - сказала Ева-Лотта, очень удивившись.
Она слезла с качелей и милостиво подошла к забору, отделявшему ее сад от сада Калле. В заборе не хватало одной доски - Калле ее самвынул.Это было очень удобно - позволяло беспрепятственно беседовать, а такжелазить в сад к булочнику,неутруждаясебяобходнымипутями.Андерсвтайне страдал от того, что Калле живетрядомсЕвой-Лоттой.Все-такикак-то несправедливо. Сам он жил далеко, совсем на другой улице, где он, родители и маленькие братишки и сестренки ютились воднойкомнатескухнейнад папиной сапожной мастерской.
- Ева-Лотта, пойдешь с нами в город? -спросилКалле.Ева-Лоттас наслаждением проглотила последний кусок булки.
- Почему бы нет?
Она стряхнула крошки с платья. Ионипошли.Быласуббота.Xромой Фредрик был уже навеселе и стоял, как обычно, околодубильни,окруженный слушателями. Калле, Андерс и Ева-Лотта тоже подошли послушать, как Фредрик рассказывает о подвигах, которые онсовершилнастроительствежелезной дороги в Норрланде.
Слушая, Калле внимательно смотрел по сторонам. Оннинаминутуне забывалсвоегодолга.Ничегоподозрительного?Увы,ничего!Новедь известно, что не всегда можно доверять даже самой невиннойвнешности.Уж лучше быть начеку! Вон, например, плетется по улице мужчинасмешкомна спине...