Он как завороженный смотрел напредмет,который выпал из кармана дяди Эйнара, когда тот ходил на руках. Отмычка!Вонона лежит в траве. Стоит только нагнуться... Калле взял себя в руки.
- Жестоко обращаются? Разве? - произнес он и наступил на отмычку.
- Ну да, вы же не хотите играть со мной, - жаловался дядя Эйнар.
- Вот еще... - сказала Ева-Лотта.
Никто ничего не заметил! Босая ногаКаллеощущалаотмычку.Tеперь следовало бы поднять ее и сказать дяде Эйнару:
- Вот - вы уронили...
Но это было свыше его сил. И Калле незаметносунулотмычкувсвой собственный карман.
- По местам! - скомандовал директор цирка.
Калле вспрыгнул на перекладину качелей.
Tяжела жизнь циркача!Репетиции,репетиции,репетиции...Июньское солнце припекало,ипотградомкатилсяс"Tрехдесперадос",лучшей акробатической труппы Скандинавии". Именно так былонаписанонаафишах, расклеенных на всех ближайших домах.
- Не хотят ли трое десперадос съесть по булке?
В окне пекарни показалась добродушная физиономия булочника Лисандера. Он держал противень со свежеиспеченными булками.
- Спасибо, - ответил директор. - Может, немного погодя. Сытое брюхо к учению глухо.
- В жизни так не уставала! - простонала Ева-Лотта.
Кулек с конфетами давным-давно опустел,ижелудоктожебылпуст. Ничего удивительного - после таких упражнений!
- Да, пожалуй, пора и отдохнуть, - поддержал ее Калле и вытер потсо лба.
- Зачем выменятогдадиректоромвыбрали,есливсеравносами распоряжаетесь? - рассердился Андерс. - Tожемнедесперадосназываются! "Десперадос-обжирадос" - вот вы кто! Tак бы и написали на афишах.
- Голод не тетка, - возразилаЕва-Лоттаистремглавпомчаласьна кухню за морсом.
И, когда булочник выбросил имизокнацелыйкулексвежихбулок, директор цирка только тяжело вздохнул, хотявглубинедушиисамбыл доволен.
Дома у Андерса не привыкли к булкам, да и ртовбылослишкоммного. Правда, отец частенько говаривал: "Вот я вас сейчас угощу!" Но онимелв виду не булочки, а порку! И, так как Андерсу это блюдоужеприелось,он старался поменьше бывать дома. Ему больше нравилось у Калле и Евы-Лотты.
- И мировой же у тебя папка!-сказалАндерс,впиваясьзубамив очередную булку.
- Лучше всех, - согласилась Ева-Лотта. - А веселый какой! Идотого аккуратный! Мама говорит - она совсем с ним замучилась. Онсовершенноне выносит кофейных чашек с отбитыми ручками. Говорит, что мама,яиФрида только и делаем, что отбиваем ручки учашек.Вчерапошеликупилдве дюжины новых, а дома взял молоток и отбил у нихувсехручки."Это,говорит, - чтобы избавить вас от лишних хлопот". Мама так хохотала, чтоу нее даже живот заболел. - Ева-Лотта взяла еще булочку и продолжала: - И он не любит дядю Эйнара.
- Может, он и ему ручки пообломает, - с надеждой произнес Андерс.
- Кто знает. Папа говорит, что он, конечно, уважает родственников, но когда все мамины кузины, тетушки, дядюшки и всякаятамседьмаяводана киселе болтаются у нас в доме, то ему большевсегохочетсяоказатьсяв одиночной камере где-нибудь подальше отсюда.
- А по-моему, в камере должен сидеть дядя Эйнар, - вставил Калле.
- Ага, ты, конечно, открыл, что этодядяЭйнарперерезалвсехво время Варфоломеевской ночи, да? - сказал Андерс.
- Ну я ладно, а я что знаю, то знаю.
Андерс и Ева-Лотта засмеялись.
"А, собственно говоря, что я знаю-то? - подумал Калле немного погодя, когда кончилась репетиция. - Знаю только, что ничегошеньки не знаю!" Калле загрустил. Потом вдруг вспомнил про отмычку и чуть не подпрыгнул.Унего же в кармане отмычка! Ее надо испробовать. Запертая дверь - вотвсе,что нужно для этого.