Нина Новолодская
Доставим вопреки!
Стук вырвал меня из того омута, в котором я пребывал последние дни. Или недели, но, возможно, месяцы. Да, точно, месяцы.
Я выудил из-под одеяла, в которое завернулся, руку и потер щеку. Эта зараза уже так сильно отросла и неимоверно чесалась, потому я все же пришел к выводу, что месяцы. Да. Определенно. Хотя…
Звук повторился, и я застонал. Открывать не хотелось. Ничего не хотелось, хотя пожрать было бы неплохо.
Поднявшись с дивана, я получше запахнул одеяло и прошлепал в кухню. Кажется, где-то тут… Да, именно тут должно быть что-то… Перехватив полы одеяла одной рукой, выдвинул ящик и порылся в поисках перекуса. Ничего. Совсем ничего, даже зачуханной шоколадки.
Стук повторился, и я раздосадовано зарычал:
– С-сука! Отвали!
Снова стук, хотя я был уверен, готов поклясться, что этот гребаный урод слышал мой крик. Слышал, но…
Тук, тук, тук!
– Сука! – прошипел я повторно. – Гребаная, уродская, блядская сука!
Каждый мой шаг в сторону входной двери сопровождался новым эпитетом. Я даже не был уверен, обращался ли я именно к тому, кто стоял сейчас за дверью и ломился в нее, или к другому… Тому, кто запер меня в этом доме. Тому, кто запер меня тут.
– Да! – рявкнул я как можно злее, распахивая дверь.
– Господин Клоз? – Улыбчивый, чрезмерно улыбчивый парнишка застыл перед дверью, держа в руках перевязанный лентой конверт.
– Мудоз! – рыкнул я в ответ. – Не видишь, тут четко написано: «Не беспокоить»!
– Вижу, – понятливо закивал парень и растянул губы в еще более радостной улыбке, – но у нашей курьерской службы есть правило: «Доставим вопреки!»
– Засунь свое правило себе в жопу! – рявкнул я в ответ и захлопнул дверь.
Конец ознакомительного фрагмента.