Слава Небу, Великая Пролетарская Культурная Революция, доселе невиданная историей и крайне своевременная (для него даже чуть припозднившаяся), излечила его от такого недуга, как любовь к литературе, подхваченного, вероятно, еще в материнской утробе... И он бросил в огонь свои самые любимые книги "Семья", "Рикша"[1] и туда же полетели "Дворянское гнездо" и "Вишневый сад", ощущая, что действительно обретает великое очищение, великое раскрепощение духа. О, ураган могучий все тучи разогнал, великий огнь спалил все книги, о, я свободен, я ничем не связан, долой все ваши тухлые книжонки... Трам-тарарам!
Да только - ах! -в нем старое зашебуршилось вновь и в суету мирскую потянуло, сгоревший прах восстал, и слезы хлынули потоком, и вот тогда-то о! - он настрочил рассказ, назвав его "Весенний дождь", в смущении заколотилось сердце, и он понес его в редакцию... Теперь за днем уходит день, неделя за неделей, а трубный глас фанфар - о, где же ты?!
Ма Вэньхэн раскинул пасьянс, задумав: если наверху лягут червы рассказ опубликуют и все будут потрясены; если бубны расположатся в центре рассказ опубликуют, но никто и ухом не поведет; если трефы уйдут вниз рукопись вернут, но слегка обнадежат; ну а уж коли подо всем окажутся пики от рассказа камня на камне не оставят, его обсмеют, может, еще и осложнения какие будут.
Он прыгнул на велосипед и дунул к перекрестку, загадав: подъедет еще на зеленый свет - рассказ будет иметь успех; на красный - ситуация хуже некуда! Но тут светофор замигал, зеленый сменился желтым, и его литературная судьба так и не прояснилась!
Что же это я стал таким мелким обывателем! Литература - святое и великое деяние, и когда я пишу, меня переполняют высокие поэтические чувства, философичные мысли о добром и прекрасном... А тут терзаюсь из-за нескольких страничек корявых иероглифов, будто в них - вся моя судьба!
Неужели судьба человека зависит от каких-то листочков, весом в пару лянов[2] не больше?!
Так чему удивляться, когда у Чехова персонажи жалуются: "Тоскливо..."?
2
Прошло три месяца, и ветра золотой осени принесли удачу, тучи рассеялись, высоко поднялся купол неба.
"Весенний дождь", в доработке которого принял участие лично сам уважаемый товарищ редактор, был опубликован и снискал доброжелательные отзывы критиков.
Благодарю Вас, товарищ редактор, позвольте облобызать обложку "Литературного ежемесячника", источающего близкий и родной аромат типографской краски. Благодарю вас, критики и читатели, за внимание, что вы уделили мне, представителю безвестного младшего поколения, не поскупились на мудрые слова одобрения - да еще какие! "Скорбная элегия и торжествующий гимн жизни", "завораживающие свежесть и глубина", "радующее новое явление, радующий новый плод" - и даже так, что впору смутиться: "Воистину талант, заслуживающий пристального внимания..."
О Небо! В тридцать пять лет! С десяти обожал литературу и тайком делал наброски в маленьком блокнотике, а когда, не поступив в университет, стал кассиром, - все свободное время и накопленные деньги отдавал литературе, погрузившись по уши в это занятие, исполненный страха, страха, страха (что не получится, что засмеют, что не примут...