Остряк любезный! по рукам!
Полней бокал досуга! И вылей сотню эпиграмм
На недруга и друга.
А ты, красавец молодой,
Сиятельный повеса! Ты будешь Вакха жрец лихой,
На проччее - завеса! Хотя студент, хотя я пьян.
Но скромность почитаю; Придвинь же пенистый стакан,
На брань благословляю.
Товарищ милый, друг прямой,
Тряхнем рукою руку, Оставим в чаше круговой
Педантам сродну скуку: Не в первый раз мы вместе пьем,
Нередко и бранимся, Но чашу дружества нальем
И тотчас помиримся.
А ты, который с детских лет
Одним весельем дышешь, Забавный, право, ты поэт.
Хоть плохо басни пишешь; С тобой тасуюсь без чинов,
Люблю тебя душою, Наполни кружку до краев,
Рассудок! бог с тобою!
А ты, повеса из повес,
На шалости рожденный, Удалый хват, головорез,
Приятель задушевный, Бутылки, рюмки разобьем
За здравие Платова, В козачью шапку пунш нальем
И пить давайте снова!..
Приближься, милый наш певец,
Любимый Аполлоном! Воспой властителя сердец
Гитары тихим звоном. Как сладостно в стесненну грудь
Томленье звуков льется!.. Но мне ли страстью воздохнуть?
Нет! пьяный лишь смеется!
Не лучше ль, Роде записной,
В честь Вакховой станицы Теперь скрыпеть тебе струной
Расстроенной скрыпицы? Запойте хором, господа,
Нет нужды, что нескладно; Охрипли? - это не беда:
Для пьяных всё ведь ладно!
Но что?... я вижу всё вдвоем:
Двоится штоф с араком; Вся комната пошла кругом;
Покрылись очи мраком... Где вы, товарищи? где я?
Скажите, Вакха ради... Вы дремлете, мои друзья,
Склонившись на тетради... Писатель за свои грехи!
Ты с виду всех трезвее; Вильгельм, прочти свои стихи,
Чтоб мне заснуть скорее.
БОВА.
(ОТРЫВОК ИЗ ПОЭМЫ).
Часто, часто я беседовал С болтуном страны Эллинския И не смел осиплым голосом С Шапеленом и с Рифматовым Воспевать героев севера. Несравненного Виргилия Я читал и перечитывал, Не стараясь подражать ему В нежных чувствах и гармонии. Разбирал я немца Клопштока И не мог понять премудрого! Не хотел я воспевать, как он; Я хочу, чтоб меня поняли Все от мала до великого. За Мильтоном и Камоэнсом Опасался я без крил парить; Не дерзал в стихах бессмысленных Херувимов жарить пушками, С сатаною обитать в раю, Иль святую богородицу Вместе славить с Афродитою. Не бывал я греховодником! Но вчера, в архивах рояся, Отыскал я книжку славную, Золотую, незабвенную, Катехизис остроумия, Словом: Жанну Орлеанскую Прочитал, - и в восхищении Про Бову пою царевича.
О Вольтер! о муж единственный! Ты, которого во Франции Почитали богом некиим, В Риме дьяволом, антихристом Обезьяною в Саксонии! Ты, который на Радищева Кинул было взор с улыбкою, Будь теперь моею Музою! Петь я тоже вознамерился, Но сравняюсь ли с Радищевым?
Не запомню, сколько лет спустя После рождества Спасителя, Царь Дадон со славой царствовал В Светомире, сильном городе. Царь Дадон венец со скипетром Не прямой достал дорогою, Но убив царя законного, Бендокира Слабоумного. (Так бывало верноподданны Величали королей своих, Если короли беспечные, Не в постеле и не ночкою Почивали с камергерами). Царь Дадон не Слабоумного Был достоин злого прозвища, Но тирана неусыпного, Хотя, впрочем, не имел его. Лень мне все его достоинства И пороки вам показывать: Вы слыхали, люди добрые, О царе, что двадцать целых лет Не снимал с себя оружия, Не слезал с коня ретивого, Всюду пролетал с победою, Мир крещеный потопил в крови, Не щадил и некрещеного, И в ничтожество низверженный Александром, грозным ангелом, Жизнь проводит в унижении И, забытый всеми, кличется Ныне Эльбы императором: Вот таков-то был и царь Дадон.