Чтобы мучительный голод в колени ему не спустился,
И воротилась сама во дворец крепкозданный Кронида
Мощного. Хлынули прочь от судов быстроходных ахейцы.
Как без счета несется холодными хлопьями с неба
Снег, угоняемый вдаль проясняющим небо Бореем,
Так же без счета из быстрых судов выносили ахейцы
В выпуклых бляхах щиты и шлемы, игравшие блеском,
Крепкопластинные брони и ясени пик медножальных.
Блеск поднимался до неба; вокруг от сияния меди
Вся смеялась земля, и топот стоял от идущих
Воинов. Там, посредине рядов, Ахиллес облачался.
Зубы его скрежетали; как огненный отблеск пожара,
Ярко горели глаза; а в сердце спускалось все глубже
Невыносимое горе. Гневясь на троянцев, надел он
Божий дар, над которым Гефест утомился, работав.
Прежде всего по прекрасной поноже на каждую голень
Он наложил, прикрепляя поножу серебряной пряжкой;
Следом за этим и грудь защитил себе панцырем крепким,
Бросил на плечи свой меч с рукояткой серебряногвоздной,
С медным клинком; а потом огромнейший щит некрушимый
Взял. Далеко от него, как от месяца, свет разливался.
Так же, как если на море мелькнет пред пловцами блестящий
Свет от костра, что горит в одинокой пастушьей стоянке
Где-то высоко в горах; а пловцов против воли уносят
Ветры прочь от друзей по волнам многорыбного моря.
Так от щита Ахиллеса, – прекрасного, дивной работы, –
Свет достигал до эфира. На голову шлем он тяжелый,
Взявши, надел. И сиял, подобно звезде лучезарной,
Шлем этот с гривой густой; развевались вокруг золотые
Волосы, в гребне его укрепленные густо Гефестом.
Вооружившись, испытывать стал Ахиллес богоравный,
В пору ль доспехи ему и легко ли в них движутся члены.
Были доспехи, как крылья, на воздух они поднимали!
Вынул потом из футляра отцовскую пику. Тяжел был
Крепкий, огромный тот ясень; никто между прочих ахейцев
Им не мог потрясать, – лишь один Ахиллес потрясал им, –
Ясенем тем пелионским, который с вершин Пелиона
Дан был в подарок Пелею Хироном, на гибель героям.
Автомедонт в это время и Алким коней запрягали,
Им ремни надели грудные, прекрасные видом,
После того их взнуздали, а вожжи назад натянули,
К кузову их прикрепив. Тогда, захвативши блестящий
Бич, по руке ему бывший, поспешно вскочил в колесницу
Автомедонт, а за ним Ахиллес, облачившийся к бою,
Как Гиперион лучистый, доспехами ярко сияя.
С грозною речью к отцовским коням Ахиллес обратился:
"Ксанф и Балий, Подарги божественной славные дети!
Нынче иначе умчать седока постарайтесь из боя
В толпы густые данайцев, когда мы насытимся боем,
И, как Патрокла, его там лежать не оставьте убитым!"
Из-под ярма Ахиллесу ответствовал конь резвоногий
Ксанф, головою поникнув бессмертною; длинная грива,
Из-под яремной подушки спустившись, касалась дороги.
Голос вложила в него человеческий Гера богиня.
"Сын могучий Пелид, тебя еще нынче спасем мы.
Но приближается день твой последний. Не мы в этом оба
Будем повинны, а бог лишь великий с могучей судьбою.
И не медлительность наша виною была, и не леность,
Если похитили с тела Патрокла доспех твой троянцы.
Бог, меж всех наилучший, рожденный Лето пышнокудрой,
Сбил его в первых рядах и Гектору славу доставил.
Хоть бы бежать наравне мы с дыханием стали Зефира,
Ветра, быстрее которого нет, говорят, – но и сам ты
Должен от мощного бога и смертного мужа погибнуть!"
Ксанфу на этих словах Эринии голос прервали.
Вспыхнувши гневом, коню отвечал Ахиллес быстроногий:
"Что ты, Ксанф, пророчишь мне смерть? Не твоя то забота!
Знаю я сам хорошо, что судьбой суждено мне погибнуть
Здесь, далеко от отца и от матери. Но не сойду я
С боя, доколе войны не вкусят троянцы досыта!"
Молвил – и с криком вперед коней своих быстрых погнал он.
Песнь двадцатая
Битва богов
Так вкруг тебя, ненасытный в боях Ахиллес, собирались
Близ кораблей изогнутых ахейцы, тогда как троянцы
Стали с другой стороны, на возвышенной части равнины.
Зевс же с вершины Олимпа, горы, пропастями богатой,
Дал приказанье Фемиде бессмертных созвать на собранье.
Всюду прошедши, велела сойтись она к зевсову дому.
Кроме реки Океана явились все реки, явились
Нимфы бессмертные, жизнь проводящие в рощах прекрасных,
Нимфы источников, рек и влажных лугов травянистых.
Все собрались во дворце облаков собирателя Зевса,
В портике гладком усевшись, который родителю Зевсу
Сын его сделал Гефест с великим умом и искусством.
Так собрались они в доме Кронида. Земли потрясатель,
Тоже послушавшись зова, из моря пришел на собранье.
Сел в середине и Зевса о целях расспрашивать начал:
"Ты для чего, Молневержец, богов на собранье созвал?
Или ты что замышляешь насчет аргивян и троянцев?
Бой рукопашный сейчас у них разгорается жаркий!"
Зевс, собирающий тучи, на это сказал Посейдону:
"Ты угадал, Колебатель земли, что в груди я замыслил,
Из-за чего вас собрал: за гибнущих я беспокоюсь.
Сам я, однако, сидеть останусь в ущелье Олимпа,
Буду отсюда глядеть и дух себе радовать. Вы же,
Все остальные, идите в ряды и троян и ахейцев,
Тем и другим помогайте, кому сочувствует каждый.
Если ж один Ахиллес с троянцами будет сражаться,
Очень недолго они быстроногого сдержат Пелида.
В трепет они приходили и раньше, его увидавши,
Нынче ж, когда он еще за товарища гневом пылает,
Сам я боюсь, чтоб, судьбе вопреки, он стены не разрушил".
Так сказав, возбудил Громовержец упорную битву.
Боги в бой устремились, но цели их разные были.
Гера с Палладой-Афиной отправились в стан корабельный,
В стан же пошли Посейдон земледержец, колеблющий землю,
Также благодавец Гермес, выдающийся хитрым рассудком,
С ними вместе побрел и Гефест, гордящийся силой;
Шел он хромая, с трудом волоча малосильные ноги.
К войску троянцев пошли: Apec, потрясающий шлемом,
Феб, не стригущий волос, с Артемидою, сеющей стрелы,
Ксанф-река и Лето с Афродитой улыбколюбивой.
Долго, пока вдалеке от сражавшихся боги держались,
Торжествовали ахейцев ряды, потому что меж ними
Вновь Ахиллес появился, так долго чуждавшийся боя.
В члены ж троян конеборных спустился ужаснейший трепет.
Страх охватил их, когда Ахиллес быстроногий пред ними
В ярких доспехах предстал, подобный убийце Аресу.
Но лишь вмешалися в толпы людей олимпийские боги,
Мощная встала Эрида и к бою войска возбудила –
Грозно кричала Афина, иль стоя близ рва пред стеною,
Или по берегу моря шумящего крик поднимая.
Черной буре подобный, завыл и Apec меднобронный,
Громко троян возбуждая на бой то с высот Илиона,
То пробегая вдоль вод Симоента по Калликолоне.
Так, и одних и других возбуждая, блаженные боги
В бой их свели и в сердцах пробудили тяжелую распрю.
Страшно вверху загремел родитель бессмертных и смертных.
Заколебал и внизу Посейдон, земледержец могучий,
Всю беспредельную землю с вершинами гор высочайших.
Все затряслось, – основанья и главы богатой ключами
Иды, суда меднолатных ахейцев и город троянцев.
В ужас пришел под землею Аид, преисподних владыка,
В ужасе с трона он спрыгнул и громко вскричал, чтобы сверху
Лона земли не разверз Посейдаон, земли потрясатель,
И не открыл пред людьми и богами его обиталищ, –
Затхлых, ужасных, которых бессмертные сами боятся.
Грохот такой поднялся от богов, сходившихся в битву.
Против владыки, земных колебателя недр Посейдона,
Выступил Феб-Аполлон, готовя крылатые стрелы;
Против Ареса пошла совоокая дева Афина;
Гера богиня сошлась с Артемидою, сыплющей стрелы,
Шумною, золотострельной, родною сестрой Дальновержца;
Выступил против Лето могучий Гермес благодавец;
Против Гефеста – поток широчайший, глубокопучинный:
Боги зовут его Ксанфом, а смертные люди – Скамандром,
Так бессмертные шли на бессмертных. Пелид же отважный
В толпы стремился ворваться, чтоб где-нибудь Гектора встретить,
Сына Приамова. Дух его больше всего порывался
Кровью его утомить бойца-щитоносца Ареса.
Но на Пелида поднял Аполлон, возбуждающий к битвам,
Сына Анхиза Энея, вдохнувши могучую силу.
Стал он голосом схож с Ликаоном, Приамовым сыном;
Образ принявши его, Аполлон, сын Зевса, промолвил:
"Где же, советник троянцев Эней, твои все угрозы?
Или не ты в Илионе, за чашей с царями пируя,
Им обещался один на один с Ахиллесом сразиться?"
Сын Анхизов Эней, ему отвечая, промолвил:
"Что ты меня, Приамид, против воли моей побуждаешь
С сыном отважным Пелея в кровавую выступить битву?
Нынче не первый уж раз против быстрого я Ахиллеса
Выступлю: раз уже было, – согнал он копьем меня острым
С Иды, когда на коров неожиданно наших нагрянул
И разорил нам Лирнесс и Педас. Но послал мне спасенье
Зевс, у меня возбудивши и силы, и быстрые ноги.
Иначе я бы от рук Ахиллеса погиб и Афины:
Шла ведь Афина пред ним и победу несла, побуждая
Пикою медной его избивать и троян, и лелегов.
Вот почему никому невозможно с Пелидом сражаться:
Вечно при нем кто-нибудь из богов, кто беду отвращает.
И без того уж копье его прямо летит и не слабнет,
Прежде чем в тело врага не вонзится. Вот если бы бог нам
Равным в сражении сделал возможный исход, то меня бы
Он не легко победил, хоть гордится, что весь он из меди!"
Зевсов сын Аполлон на это Энею ответил:
"Что же, герой, отчего и тебе не вознесть бы молитвы