— Ты это на что, командирская твоя морда, намекаешь? — спросила Алла, удерживая провинившуюся конечность в любимом захвате под названием "Венерианские тиски". — Я-то думала, ты Севку за борт с доком послал, чтоб хоть этот оболтус спасся, ну там еще спутник запустить, а ты чего это удумал?
— Да ты, чего, мать! Мать!!! — вложил Ильин в крик всю свою боль и отчаяние. — Я ж, всего то приобнять на прощанье…
— Я те дам, приобнять! — хрустнула его суставом в четырех местах Анискина. — Я те такое прощанье устрою, своих не узнаешь!
— Да ну тебя, мать, совсем, — обиделся Ильин. — Как была инструктором по рукопашному бою, так и до пенсии не доживешь!
Ответить Анискина не успела. Обрушившееся на звездолет торможение вывело из строя искусственную гравитацию и их с командиром впечатало друг в друга. Верхом на капитане, старший лейтенант промчалась в дальний конец салона, где звездолет, решивший, что экипаж перешел от слов к размножению, мгновенно соорудил ложе королевских размеров. Впрочем, Ильину до этого не было ровно никакого дела. Расплющенный внезапно поправившейся в сто пятьдесят раз Анискиной, он мог только хрипеть.
— Мать!!!! Мать!!! Мать!!!
Последнее, что он увидел из-за плеча инструктора по рукопашному делу, был присосавшийся к иллюминатору Сева Сочинский с круглыми от изумления глазами. И Айболит, запускающий спутник в черную пустоту космоса.
Глава 6
Последнее, что увидел присосавшийся глазом к иллюминатору Сочинский, был его командир, многократно расплющенный красавицей Аллой на ложе любви. Младший лейтенант не долго страдал от зависти. Неожиданно пришла невесомость и Анискина резво оттолкнулась от Ильнина, вдавленного в силикон по самые ананасы. И это все, что старший лейтенант успела сделать. Газовый гигант спружинил и отшвырнул звездолет к черной дыре. Чудовищная перегрузка размазала Сочинского по иллюминатору въехавшим в тыл Айболитом, и если бы младший лейтенант не был занят жалостью к себе, то увидел бы Аллу, пикирующую на командира, которого заклинило на слове "Мать!".
Огромный, едва не в половину Солнечной системы Газовый гигант выбрасывал пепелац из своих недр силой пара, перегретого до состояния гиперплазмы. Прямо в объятья новообразованной Черной дыры, на орбите которой бибикал первый спутник планеты Земля.
И трех секунд не прошло, как их засосало в непроглядную черноту. Никто не успел сказать "Мама". Даже Ильин. Его вариант в расчет можно было не принимать, так как тот изобиловал затейливыми приставками и трехэтажными суффиксами. Капитану вообще в эти мгновения было фиолетово на черные дыры. Раздавленный многотонной старшим лейтенантом, он никогда прежде не был настолько близок с женщиной.
— Капитан со старшим лейтенантом? — обратился к начальству Сочинский с набитым сырниками ртом. — А чем это вы занимались?
Как только его извлекли из-под Айболита и отряхнули от космической пыли к Севе тут же вернулись выдавленные гусеницами аппетит и любознательность.
Ильин хмуро посмотрел на вспыхнувшую алым инструктора по рукопашному бою, инстинктивно оправившую китель и печально ответил:
— Дурак ты, Сева, и уши у тебя квадратные. До младшего лейтенанта дожил, а круглее мозгами не стал.
Они сидели в кают-компании залитой непонятно чьим Солнцем на опостылевшей молочной диете, расстроенные и потерянные в полном смысле этого слова. Даже квадратные, с отпечатками гусеничных траков уши младшего лейтенанта не могли растопить лед отчаяния и безнадеги.
Куда и в когда их забросило энергией черной дыры, ответа не было. Перекопанная, просеянная по крупицам Айболитовская база данных не содержала подсказок о месте их пребывания. Звездолет самолично вышел на орбиту какой-то планетки, вращающейся в стае себе подобных вокруг красноспектрального светила, и отключил гипердрайв до следующей выходки Сочинского.
Ильин с ненавистью допил седьмой стакан молока, оттер усы и поднялся на ноги.
— Значит так, экипаж, слушай меня внимательно, — начал командир и не закончил, прерванный бурчанием собственного живота. Экипаж, не проронив ни единственной шпильки, застыл с сырниками во ртах.
— Задание на сегодня будет такое, — продолжил Ильин. — Изготавливаем детекторный радиоприемник и искровой передатчик, подаем всякие сосы и терпеливо ждем хоть какого-нибудь ответа. Все понятно?
Экипаж молчал так, как будто Ильин стал прозрачным. Глаза и визоры устремились капитану за спину. Заразившись, Ильин повернулся, ожидая увидеть нечто большее, чем детекторно-искровые фантазии… И увидел.
Рядом с "Подарочком", вцепившись в его податливый корпус щетинистыми многоножками, висел гигантский, неизвестно откуда взявшийся, пауколет… Орудийная башня пялилась главным калибром в мягкий иллюминатор, словно зрачком мегоглазавра. Ну, знаете, есть такие космические мегоглазавры, у них вместо языка зрительный орган в пасти, они взглядом убить могут.
— Стоять, бояться! — грохнуло под потолком. — Ваш корабль под прицелом дезинтеграторов! Сдавайтесь во имя великого Пью!
— А вот мне интересно, — проглотила тишину вместе с сырником Алла. — Существуют ли в принципе миры, где принципиально не говорят по-русски?
— Боюсь, что если и существовали, то давно закончились, — ответил Ильин, выходя вперед.
— Любезные, — откашлялся капитан. Он был не из тех, кого можно убить взглядом мегоглазавра. Ильин был выпускником старой школы, гардемарины которой завтракали мегоглазаврами.
— Любезные, — повторил капитан. — Чем вы думали, наставляя на нас свою пукалку? Вам проблем мало?
В ответ главный калибр проткнул иллюминатор насквозь и замер, уставившись командиру в лоб. В створе грозного дула могло уместиться пятеро Ильиных, однако капитан лишь брезгливо поморщился.
— Ну и вонь! Чистить же надо! — прогнусавил он, зажимая нос. — Сразу видно, что канониры лодыри. По ним линек плачет!
— Командир, ты чего? — встрепенулся Сочинский. — Какие еще канониры? Какой линек?