Как и было условлено, он позвонил в домофон. Ответила и открыла Мадэмуазель. Она же поведала, что к Свете явились подруги и ангажировали её в какой-то там большой торговый центр на распродажу, и удалилась к себе. Йус же направился в комнату с петлёй, пауком и пианино — и обнаружил на столе записку следующего содержания:
«Любимый! Надеюсь, всё прошло успешно. Мои бесславно позабытые козочки, дурочки и писюхи вдруг объявились — сами пришли за мной, т. к. не могли дозвониться, и очень вовремя! Я уже умаялась месить высокоуровневых и предалась тоске. А Оне очень возбуждены какой-то там маркетинговой акцией, как это у них часто бывает, поэтому я надеваю маску нормальности и примыкаю к сему микросоциуму, всё-таки давно не была с дивчинами, а это иногда весело! Надеюсь, и мне повезёт. Если да — вернусь поздно.
Огненно целую!
Твоя Люциферочка»
Отложив бумагу, он разделся, пошёл вымыл руки, и прилёг на постель. В голове суетилось множество мыслей, но уверенно не желая о чем-либо думать, ему удалось продремать часок. Встав, и как-то вдруг не решаясь расхаживать по квартире в одних трусах, он взял пакет с доставшимися ему совершенно новыми вещами, наверное, от одного из братьев, и нашел джинсовые шорты, накинул рубашку, не застёгивая, и вернулся в ванную. Там Йус собрал волосы в пучок, умылся холодной водой и почувствовал, что организм требует нормальной пищи.
Выйдя из ванной, он заметил, что в кухне горит свет и хозяйничает мадэмуазель, хотя до этого её там не было.
Юзернейм прошел в кухню. Было приоткрыто окно, снаружи шумела в полголоса пробка, рычали и бубнили моторы, ныли гудки, завывали сирены. Чёрная грива мадэмуазели, собранная в высокий конский хвост, несколько завитая, контрастировала на белом халатике. Она сию секунду оглянулась:
— Здравствуй, Юзернейм! — обрадовалась женщина.
— Добрый день, Сильвия Григорьевна.
— Ну что ты, я же не педагог! Для тебя просто Сильви.
Со стороны он выглядел уверенно, но внутри при взгляде на эту восхитительную фигуру весь продрог, сердце на какое-то мгновение зависло и понеслось стучать… О Дьявол, он своими руками вершил над ней приговор к сквирту, даже не верится! Следовало немедленно собраться и держать себя в руках. Она приметила:
— Как тебе идёт с хвостиком! По-моему круче, чем маугли.
Сложно было не улыбнуться по-кретински! Ну что ты будешь делать, маугли?
— Благодарствую. Да, я если куда-то иду по делам, обычно всегда зачесываю, с костюмом смотрится эффектно.
— Представляю! Я тут кофе завариваю, 'блэк айвори' какой-то, будешь?
— Да, пожалуйста.
Йус вальяжно уселся на стуле, не дожидаясь приглашения.
— А чем ты, кстати, занимаешься? — спросила она, насыпая зёрна в кофемолку.
— Если говорить о любимом деле, то собираю компьютеры. А если о работе — бью баклуши на месте заместителя директора самой конторы.
Так вдохновлённо, будто речь идёт о занятиях фигурным катанием, она произнесла:
— Компьютеры — это здорово!
— И не говорите, — так же мечтательно, экспромтом, протянул он.
Мадэмуазель повернулась к нему в полоборота, прекрасно сознавая, как аппетитно в такой позе выглядит её бесподобный стан и гордый бюст. Под халатом на ней было строгое чёрное бельё. Он отважился и расслабленно взглянул на неё — вероятно, несколько нескромно, и заметил сейчас её мэйкап: красную помаду (очень его возбуждающую) и подведённые глаза, длинные ресницы, верхние веки были целиком обрисованы чёрной тенью, и сейчас она кокетливо, какбы стесняясь, приспустила их, надув губки. В замедленном режиме замдиректор наблюдал, как уверенно поднялись веки, обнажая пристальный взгляд больших чёрных глаз, а губки потянулись в улыбку — у Юзернейма пропал дар речи.
— Солнышко, ты не будешь против, если я сниму халатик? Так устала от этой жары!
— Пожалуйста, Сильви, не мучьте себя…
Произнёс за него, будто бы, какой-то запасной, страхующий актёр-двойник. Юм почувствовал, как в жилах разогналась кровь, а елдак норовил порвать джинсу. Мадэмуазель без всякой помпезности скинула осточертевшую тряпку, в два счёта сложила и вежливо повесила на спинку свободного стула в углу. На всей её коже блестели малюсенькие капельки пота. Он с трудом сглотнул слюну. Вот теперь суккуба-старшая с элегантностью стриптизёрши продефилировала к холодильнику, открыла верхнюю камеру хромированного гиганта, достала коробку молочного коктейля и баллончик взбитых сливок. Оставив дверцу на всю раскрытой, дабы, видимо, остужаться в морозной свежести, Сильвия не сгибая ног нагнулась, выгнув спинку, и распахнула камеру нижнюю, а точнее, открыла Юзернейму обзор на свою лучшую часть, затмевающую всё, поистине всё, абсолютно всё. Он покрылся испариной и был лихорадочно возбуждён, словно поставился метамфетамином внутривенно, и удивлялся, как какая-нибудь волшебная сила ещё не швырнула его со стула в адскую конвульсию?… Невинным голоском она спросила:
— И зачем я сюда залезла?
— Наверное, за льдом? — оперативно нашёлся актёришко.
— Ах, точно! Это всё жара.
— Беспощадная жара!