Сугнак играючи отпер замки и толкнул дверцу ногой. Пригнувшись, оркхи протиснулись в узкий проход, и распрямившись, застыли от неожиданности, увидев то, что ждало их в заветном зале.
— Вы что-то хотели взять?! — спросил затаившийся в засаде король Транир, смеясь им в лицо, и обнажил меч. — Что ж, попробуйте, отнимите.
Следом за ним взялись за сталь Троин и десяток гномов.
— Тёмный… — прошипел Сугнак. — Засада…
Оркхи бросились на гномов с острыми, как бритва, ятаганами и длинными кривыми ножами. Сталь звонко забилась о сталь, нешуточная стычка разгорелась. Один из оркхов схватил книгу и шмыгнул прочь, пока остальные нещадно рубили друг друга. Заметив его, Троин бросился в догонку.
— Стой! — кричал молодой принц, гонясь за вором сквозь ряды стеллажей. — Стой, мерзавец!
Выбрвшись из лабиринта, оркх оглянулся и кинул свой тяжёлый фолиант в окованном переплёте в окно, разбив его вдребезги, и сам сиганул в ночной мрак вслед за своей ношей. Троин подбежал к окну, но успел увидеть лишь чёрный плащ, мелькнувший в белёсом луче.
— Ловите оркха! — крикнул он страже и бросился обратно к залу на помощь отцу. Но никого уже не застал в том зале. Сугнака с его сворой и след простыл. Пол и стены забрызганы кровью, на полу лежали окровавленные трупы гомов и оркхов и… Король Транир… Истекающий кровью, он лежал на холодном полу. Троин метнулся к отцу. Тот уже ничего не мог сказать, лишь тихо стонал и стучал зубами. Из уст Троина вырвался дикий рёв. Прибежавшим на шум и крики, стражникам, он велел немедленно вызвать лекарей.
Всю ночь, до первого луча, Троин, молясь, просидел у двери покоев, где врачи боролись за жизнь отца, пока, уставший, выжатый до последней капли, Мастер Кроин, не вышел к нему.
— Что с ним? — спросил Троин.
Мастер Кроин оперся о стену и, тяжело дыша, ответил:
— Его Величество зовёт Вас…
Троин вошёл в мрачные покои, освещённые множеством свечей. На полу у кровати короля валялись небрежно разбросанные тряпки в кровавых пятнах и его пропитанная кровью одежда. По углам, устало опустив головы ютились выбившиеся из сил лекаря, а у смертного ложа, со скорбным лицом читая молитвы, стоял священник.
Безжизненное лицо короля в эту минуту было белее простыней, на которых он лежал, обмотанный перевязками.
— Сын… — простонал король, приоткрыв глаза. — Подойди ко мне…
Троин приблизился к кровати.
— Что говорит Мастер Кроин?
— Он сделал всё, что смог… Но… раны… смертельны…
— Будь проклят этот день! — вскричал Троин со слезами в голосе.
— Милорд… — робко одёрнул его священник.
— Не ропщи, сынок… Всё, что мы кидаем в небо, однажды падает нам на голову…
Голос короля становился всё тише, и Троин склонился на одно колено, чтобы лучше слышать отца. Король заботливо смотрел на сына. Слабеющей рукой он дотронулся до его лица. На мгновение в его потухших глазах сверкнула слеза, и его серые бескровные губы тронула слабая улыбка, как тусклая искра в углях погасшего, но ещё не остывшего костра.
— Скоро ты станешь королём… Будь силён и мудр… Слушай тех, кто старше и опытнее… И позаботься о Фрее… Теперь ты её отец… Теперь… — речь короля оборвалась, и взгляд его застыл.
— Отец… — обратился к нему Троин, но тот не отозвался. — Отец!
Склонив голову на ещё тёплое плечо отца, молодой принц дал волю слезам.
Глава IV. Верховный совет
На утро по всей Столице был объявлен траур. На каждом доме был вывешен чёрный флаг. Оставив свои заботы, гномы отправились к замку, чтобы отдать последние почести своему королю. Они были облачены в чёрные плащи с остроконечными капюшонами. Чёрная плачущая и вздыхающая туча сгустилась у ступеней городского собора, держа в руках свечи, а сам собор был битком набит народом. Улицы были оцеплены вооружёнными воинами Королевской Стражи. В храме над гробом короля курился ладан и читались молитвы. Гномы плакали. От женщины и ребёнка до старого вояки. Троин и Фрея с советниками, знатными рыцарями и лордами стояли в первых рядах у самого гроба. Тело короля было облачено в шитое золотом платье белого бархата, а его лоб был перевязан чёрной лентой. Лицо умершего было скорбно и пронизано болью. Косматые чёрные брови нависли, как два могильных ворона, над сомкнутыми глазами. Одеревеневшие руки держали чётки. Облачённый в белые ризы старый священник с дымящейся кадильницей в левой руке и жезлом в правой громко читал молитвы.
— О, Единый Творец Миров! Прими в свои Небесные Чертоги душу сына своего Транира, прости ему все долги его и оставь ему все согрешения его волею или неволею совершенные. Да войдёт он днесь в Небесные Чертоги и сядет на пиру Великого из Великих с Пращурами и Великими Отцами гномов.
Когда на колокольне раздался унылый бой колокола, на ступени собора вышли двое латников с черными стягами. Из храма вынесли траурные носилки с телом короля и пронесли через главную улицу к воротам, вынесли из города и захоронили под гробовым холмом, где с древних времён покоились его пращуры. С утра и до самой ночи длились богатые поминки. Гномы пышно провожали в последний путь своих королей, кроме тех, кто был проклят за беззаконие. Транир же запомнился им, как славный воин и мудрый правитель. И горестно было его рати от того, что угас он до того, как зима коснулась его бороды. Горче всех было Троину. Он сидел за своим столом, не проронив ни слова. Бледный, как январский снег, и холодный, как могильный камень, он наблюдал за всеми, сжимая в руке золотой кубок. Он не слышал, о чём говорят гномы, не различал их голосов. Мысли унесли его за вёрсты от тёмного пиршественного зала и богато накрытых столов, пахнущих вином и жареным мясом. Молодое сердце горело праведным гневом, страстно желая отмщения. Привели его в себя дружные выкрики гномов.
— Король Троин! Король Троин! — повторяли гномы, стуча тяжелыми кулаками по столешницам. — Король Троин! Король Троин! Король Троин!