— И вы здесь, Ваше святейшество. — Выдавил из себя Кавигер. — Боюсь, что не могу пропустить вас. Королевский приказ.
— Король уже давно не отдаёт приказов. — Проговорила королева. — А если он что-то и говорил, то это лишь следствие помутнения рассудка. Этой ночью я почувствовала тревогу за моего супруга. Тяжкий недуг, поразивший Эдвальда, вот-вот заберёт его жизнь. Моя душа требует покоя. Я не могу отпустить его в лучший мир без предсмертного покаяния, а потому послала за Его Святейшеством.
— А они? — Командующий кивнул на гвардейцев королевы и Судей. — С каких пор для покаяния необходимы люди с оружием? К тому же, уверяю вас, лекарь сказал, что Его Величеству требуется покой. А потому я не могу пропустить вас к нему.
— Откройте дверь, Кавигер. — Ледяным тоном проговорила женщина. — Приказ королевы.
— В таком случае я вынужден его ослушаться. — Рука командующего легла на рукоять меча.
— Вам известно, что невыполнение приказов королевской семьи приравнивается к государственной измене, Кавигер? — Вкрадчиво спросил патриарх.
— Известно. Но как у командующего гвардией, верному своему королю, у меня нет иного выбора. Пока я здесь, вы не попадёте в покои.
— Это я и желал услышать. — Велерен расплылся в улыбке и обратился к спутнице. — Каков будет вердикт, Ваше величество?
— Командующий гвардией Дэйн Кавигер, — В голосе королевы появились стальные ноты. — Вы обвиняетесь в неподчинении короне. Наказанием за это может служить лишь смерть, но сначала вы, разумеется, предстанете перед судом. А теперь отведите командующего в сторону, чтобы я могла в последний раз увидеть мужа.
Дэйн едва успел выхватить клинок из ножен, но гвардейцы в рыжих плащах тут же схватили его руки, заведя их за спину. Патриарх самодовольно улыбнулся.
— Ожидайте здесь. — Обратилась королева к гвардейцам. — Идёмте, Ваше святейшество.
— И вы тоже, пока мы не вернёмся. — Сказал Велерен Судьям. Он взял факел и вошёл в покои вслед за королевой, прикрыв за собой дверь.
Внутри было так же темно, как и в коридоре. Сквозь зеленоватое оконное стекло угадывались бледные очертания луны, лившей свет на стену замка. Лишь малая часть этого света попадала в покои, почти не освещая их. Король сидел на краю кровати. Он повернул голову, посмотрел на вошедших и медленно проговорил.
— Мередит… Велерен…
— Да, мой король. Это я. — Королева взглянула на патриарха. По её взгляду тот понял, что она никак не ожидала, что король будет хотя бы в сознании, не говоря уже о том, что он сможет сидеть. Но дальше произошло совсем неожиданное: Эдвальд Одеринг встал. Причём, не пошатываясь и дрожа, как раньше, судорожно хватаясь за что-нибудь в попытках не упасть, а резко и уверенно. После он сделал два шага в сторону двери и остановился, глядя на жену.
— Вы пришли прощаться со мной. — На лице короля появилась тень улыбки, а по интонации было непонятно, был ли это вопрос или утверждение. — Но я ведь ещё не умер.
— Ваше величество, вам лучше лечь. — Неуверенно проговорил Велерен. — Недуг отступает, скоро вы совсем исцелитесь.
— Отступает? — Король поднял бровь. Голос его стал твёрже. — Я вижу недуг прямо передо мной. Болезнь, отравлявшую мне тело, — Он посмотрел на королеву, после чего перевёл взгляд на патриарха. — И душу.
— Ты бредишь, Эдвальд. — Королева сделала шаг вперёд и положила ладонь на щёку мужа, держа другую руку за пазухой. — Тебе нужен покой.
— Я обрету покой лишь после тебя, дорогая супруга. — Глаза короля зловеще сощурились.
Дэйн Кавигер не чувствовал ни малейшей возможности высвободиться из захвата двух гвардейцев королевы. Но даже если бы ему это удалось, оставалось ещё трое. К тому же были ещё четверо этих, в серых сутанах с булавами, которые хоть и не выглядели умелыми бойцами, но шансов против них всех у Кавигера не было. Дэйн слышал немало историй, как толпа крестьян с вилами сбрасывала конного рыцаря с коня и забивала насмерть. Такие случаи не получали широкой огласки, ведь где это видано, чтобы высокорождённого могли победить простолюдины. С десяток лет назад Дэйн и сам бы в такое не поверил, но пройдя войну, он повидал всякое. Эти в рыжих плащах, должно быть, тоже воевали. Вместе с Русвортами, на стороне Одеринга.
— Кому же вы теперь верны? — Спросил Кавигер.
— Как и всегда, королеве и короне, сир командующий. — Тут же ответил один из гвардейцев, что стоял перед ним.
— А если они прямо сейчас убивают Его величество? Верность кому вы сохраните, королю или королеве?
— Вы ведёте дурные разговоры, сир командующий. Я вижу, к чему вы клоните, но вам подчинена гвардия замка, а не личная охрана королевы. Её приказ для нас закон.
— А вы? — Дэйн обратился к Судьям.
— А чего мы? — Пробубнил один из них, перехватив булаву поудобнее. — Мы за Церковь, за Тормира. Он над нами всеми.
— Скорее, вы за того, кто вас кормит. — Снисходительно сказал Дэйн. — Ваша верность сродни преданности пса.
— Вы это, как вас там, зубы-то нам не заговаривайте. — Нахмурился Судья, потрясая оружием. — А то ведь и не посмотрю, что командующий. Пред богами все равны, а значит, и перед нами тоже!
В этот момент из-за двери раздался крик. Толстое дерево не давало понять, кому именно он принадлежал, а потому гвардейцы тупо глядели друг на друга, не понимая, что делать.