Навалилась мягкая, обволакивающая тяжесть — даже моргать стало трудно, любое микродвижение будто вязло в ставшем непривычно плотным воздухе. Однако чувствовать я не перестал. В поле зрения находился только край маски, так что я лишь слушал: непривычные звуки, приглушённо доносящиеся голоса. Новый звук — звякнуло то ли стекло, то ли металл об стекло; моей шеи коснулось что-то прохладное.
— Спокойно, пациент.
Неужели я нервничаю?
Голоса сплетались в диалог:
— Контакт.
— Фиксируйте. Внедрение?
— Нет пока. Секундочку… Есть, пошло.
Я ощутил покалывание.
— Есть внедрение.
— Показатели?
— Норма.
— Динамика внедрения?
— Активная.
— Мониторинг?
— Норма. Даже давление не поднялось.
— Динамика?
— Активная. Пожалуй… Ох, ты ж! Попёрло как!
— Показатели?
— Ничего тревожного.
— Пациент, слышите меня? Как самочувствие?
Как они это представляют — говорить под релаксантом, да ещё с дыхательной маской на морде? Всё, что мне удалось — это промычать что-то неразборчивое. Врачей, впрочем, и такой ответ вполне удовлетворил.
— Ладно. Едем дальше. Динамика?
— Завершающая фаза. Все, готово. Надо же. Будто по проторённой дорожке.
— Снимаем показатели.
Меня мурыжили в капсуле ещё долго — мониторили и ждали, пока закончится действие релаксанта. Потом пересадили в кресло и подключили уже к другим приборам, гоняли какие-то тесты, светили в глаза; мучение это длилось и длилось, и я стал прикидывать, что полковник, когда заявлял, что ждёт меня через два часа, был чересчур оптимистичен. Наконец, разрешили встать, велели пройти по комнате, присесть, постоять с закрытыми глазами, дотронуться пальцем до носа и ещё что-то в том же духе.
— Как самочувствие? — снова спросил врач.
— Нормально.
— Ничего не болит? В затылке не колет? В глазах не плавает, в ушах не звенит?
— Нет.
— Без сучка без задоринки, — прокомментировал другой медик. — Как по маслу прошло.