— Хорошо бы, если так. — задумчиво произнес мальчишка. — Посмотри там, слева. Там кажется давно кусты не вырубали. Вон как заросло, лошадь можно спрятать.
Леко лениво перевалился на живот.
— Ну да. А чего ему тут бояться. Кто его тут тронет, кроме такого же барона. Разбойников вывели, а с другими баронами у Вриодра мир.
Вриодр — так звали очередного барона, с которым их свела судьба на дорогах войны. По мнению Ольта, смешное имя, наводящее на довольно смешные ассоциации. Но это на родном языке имя звучало не очень, а на местном, так ничего, имя как имя. Так что смеяться Ольт не стал, не поймут окружающие.
— Так-то оно так. Может еще подумаем, чтоб наверняка?
— Можно и подумать. Все равно нападение — завтра. Время есть. — Леко прищелкнул языком, привлекая внимание бывших с ними воинов. — Вы остаетесь здесь. Наблюдать, кто зашел, кто вышел и главное — уточните количество. Смену пришлю в обед. Все. Поползли, Ольт, отсюда.
Все трое, включая проводника попятились задом. Отползали осторожно, не дай бог заметит караульный. Так, задницами к верху, добрались до леса и там уже, поднявшись на ноги, спокойно пошли к стоянке. А под вечер у Ольта с Леко состоялся разговор. На костер только-только поставили котел, чтобы сварить на ужин дежурную кашу, и Леко, который стал фанатиком боя двуручным мечом, не собирался терять ни мгновения на его изучение. Для этого они находили более-менее пустое пространство в лесу, чтобы полусотник мог без помех махать двухметровой оглоблей. Заодно и Ольт не оставался без дела. Он замерил длину рук Леко, заставлял на время держать на весу различные тяжести и многое другое. На вопросы молодого воина, зачем это ему нужно, загадочно отмалчивался, но сегодня решил проговориться.
— Это нужно не мне, а тебе. Любое оружие, чтобы оно лежало в твоей руке как родное, желательно и делать именно по своей руке, тогда ты точно будешь знать на что оно способно. Я вот теперь знаю, что ты можешь спокойно махать мечом, весом в одну третью дильта, пока горит трехмерная свеча.
— Пфе, я могу и больше.
— Можешь. — согласился Ольт. — Наверно, я неправильно сказал. Может быть ты сможешь и дольше, но вот именно драться, и чтобы при этом был толк, то будет именно так, как я сказал. Когда вернемся в деревню, я хочу поговорить с Кувалдой и заказать ему меч именно для тебя.
— Да ты что, серьезно? Меч для меня? Да Кувалда тебя пошлет куда подальше. Он — мастер! — слово «мастер» Леко произнес с легким налетом благоговения и явно с большой буквы. — А я кто? Простой вояка.
— Ну, я думаю меня он послушает. Ведь мы преподнесем ему нечто такое, что до него еще никто не делал, а он любит все новенькое. А этот меч будет тем, что прославит его имя. — тут Ольт немного слукавил. Кувалде он мог просто сказать, что ему нужно и тот посчитал бы за честь что-то сделать для него. Но зачем об этом знать Леко? — Но тебе придется поднапрячься, чтобы, когда меч будет готов, ты показал бы мастеру, для чего нужна такая работа и что она была выполнена не зря.
— Ха! Да ради этого я горы сверну!
— Горы не надо, а то тебе дай волю, ты и в правду пойдешь их срывать. Ты вон лучше барона Вриодра победи.
— Дался тебе этот барон! — в голосе Леко чувствовалось легкое раздражение. — Выйдем к воротам, вызовем на честный бой. Он крестьян презирает, так что выползет из своей берлоги, никуда не денется. Ему ведь неизвестно, что против него будут не совсем безрукие лапотники.
— Ага и сойдетесь вы с ним в бою. Только вот сколько твоих дружинников в этом бою погибнет.
— Ну знаешь… Они — воины, и любой, кто носит меч должен всегда быть готовым к смерти.
— Да не в этом дело. Я не сомневаюсь в храбрости наших людей. — Ольт был в затруднении. Он не знал, как ему донести до Леко мысль о том, что своих людей надо беречь. Ну далеки были от него такие понятия, как сбережение воинской силы. Не привык он к такому ведению боя и в этом не было его вины. Сойтись с врагом лицом к лицу в яростной схватке и пусть Единый даст победу достойнейшему. И если бы так думал он один. Но повод, чтобы он начал думать по-другому, по любому надо было найти и при этом сделать так, чтобы не задеть самолюбие полусотника. — У Вриодра дружина — человек сорок-пятьдесят вояк. Из них опытных воинов пусть будет половина. Эти вояки хоть по одному нашему дружиннику, но разменяют на свои жизни. У тебя сейчас семьдесят два человека, значит после боя останется примерно полсотни. Потом нам надо задавить графа Стеодра. А у того меньше сотни в дружине не будет. Вот и считай, сколько людей останется после боя от всей нашей дружины. И с кем ты выйдешь на бой, когда к нам припрется следующий граф, полусотник без полусотни.
— Ну мы наберем еще людей. — неуверенно проговорил Леко. Видно было, что он никогда не задумывался над таким вопросом.
— Которых еще надо обучить. Сколько к нам приходит настоящих воинов? А сколько простых ребят из крестьянских семей? Сколько времени уйдет на то чтобы их обучить хоть чему-то? И сколько времени дадут нам бароны? Может ты вообще не успеешь обучить новую дружину. И какой тогда из них будет толк, если ты их как баранов погонишь на убой? Сам говорил про то, как к нам относятся баронские дружинники. И правильно делают. Кем, как не смазкой для мечей будут обычные крестьянские парни? В кои-то веки в этих дремучих лесах появился воевода, который стал создавать войско, а не банду отморозков, а тут лихой полусотник Леко Большой раз и одним махом угробит третью часть своей полусотни. Зато это будет честный бой. Тьфу.
В конце своей речи он уже чуть ли не кричал. Что-то Ольт разволновался не на шутку. Его всегда злили исполнительные деятели, которые ради того, чтобы исполнить приказ начальства или прогнуться перед ним, шли напролом, ломая при этом человеческие судьбы. В той жизни, под самый ее конец, он одел свое сердце в камень, стараясь избавляться от таких людей в своих структурах и не обращая внимания на то, что творится у других. Но сегодня что-то его задело, и он обратил свою злость на не в чем еще не повинную голову Леко. А ведь мог и получить на орехи. Нравы здесь были простые и мальчишка вроде него должен все-таки знать свое место. И ведь доводы эти он уже приводил в долгих вечерних беседах с Карно и вел себя при этом привычно хладнокровно. Нет, с этим детским телом надо что-то делать, видно опять вмешались детские гормоны или что там есть у детей. Хорошо еще Леко спокойно перенес его немного сумбурную пламенную речь. Ольт сконфуженно молчал, боясь, что еще пару слов и полусотник взорвется от ярости и обиды, но тот тоже не горел желанием что-то тут же отвечать. На полянке воцарилось молчание, которое через некоторое время нарушил полусотник.
— Ну ты и дал. Как-то я не задумывался над этим так. И кажется — зря. Однако, надо еще подумать. Ладно, пойдем к костру. Там наверно каша поспела уже. — Леко развернулся к мерцающему сквозь деревья костру. И ни слова об речи Ольта. Тот, посчитав, что не следует будить лихо, пока спит тихо, молча последовал за ним. То, что полусотник пропустил мимо ушей обидные слова давало определенную надежду, что он услышал главное. Вообще-то у Ольта уже был план предстоящего сражения, но ему было нужно, чтобы Леко и сам пошевелил мозгами, а не тупо бросился в атаку. Пускай у него будет что-то другое, пускай глупое и неисполнимое, самое главное дать толчок к пониманию того, что все защитники, как и его собственная жизнь — это не просто трудно восполнимая часть всей деревни, а сама надежда на жизнь всех этих крестьян и надо думать о том, как эту часть попусту не растратить. А там уже, хочешь-не хочешь и до плана сражений дело дойдет. А судя по всему, призадумался полусотник крепко и оставалось только надеяться, что над тем, что надо. В этом Ольту пришлось убедиться, когда Леко поднял его среди ночи.
— Ольт, Ольт, — тряс вялое детское тельце гигант, — да проснись уже. Ну ты и силен дрыхнуть. Я кажется придумал, как нам победить Вриодра и людей не потерять.
— Блин, Леко! Ты не мог подождать до утра?
— Причем здесь блины? — благодаря Ольту и появлению в рационе жителей деревни белой пшеничной муки, местные уже знали, что такое блины, оладьи и даже сладкие пироги. — Я о другом. Да просыпайся уже, соня. Все равно ночь уже на исходе, час петуха кончается, так и так скоро подъем, а то, что я придумал, надо делать сейчас, по темноте.
— Ну я бы не отказался еще немного добрать сна. Да не тряси меня так, горилла! — и видя недоумение на лице Леко, поспешно добавил, — горилла — это очень здоровенная, очень сильная и воинственная и очень… э-э-э, умная и сообразительная зверюга в южных странах.
— Ну ладно, если так. Я вот о чем. Выпустим один десяток к воротам, пусть они матерят и ругают барона. Тот обидится и выскочит их наказать, а мы, пока темно, поставим в засаду возле стен остальные десятки. Они в нужный момент ударят в спину и перекроют путь обратно. Окружим в чистом поле и вырежем всех и крепость потом не надо штурмовать. А? Как тебе?
Вообще-то Ольт думал тихонько запустить через невысокий частокол диверсантов, вырезать караул, а потом спокойно и вдумчиво рассредоточиться по территории замка, взяв под контроль и самого барона и его дружину. Но видно до такого извращения местная военная мысль еще не доросла.
— Это ты здорово придумал. — пробормотал еще не совсем проснувшийся Ольт. Но мозги уже вышли на проектную мощность и усиленно прорабатывали полученную информацию. Уже одно то, что Леко предлагал ночью, под покровом темноты, посадить часть дружины в засаду, было прорывом. Выйти в чисто поле при свете дня и там стенка на стенку — это было верхом тактики местных полководцев. То, что предлагал полусотник было свойственно скорее разбойничьим бандам, да и то те предпочитали действовать при ясном дне.
— Это ты здорово придумал! — еще раз с чувством произнес Ольт. Причем в его голосе не было ни насмешки, ни издевки. — А если еще тот десяток нарядить в лохмотья, мол мы бедные крестьяне и вообще сами мы не местные, поможите… э, пропадите вы пропадом, люди добрые… А если не поможите, то мы — ух… Выходи, Вриодр, подлый трус! А в засаду посадить лучших лучников, пусть они нанесут первый удар. И не забыть позади крепости посадить один десяток. На всякий случай, чтобы отрезать пути к отступлению. Да, голова! Это же надо — такой план разработать!