Я похолодел. Сколько я уже звонил? А если прямо сейчас отключится? Опять к Стасу идти? А если он опять не в настроении? Нет, прямо сейчас набрать Тошу, чтобы хоть объяснил, как в этом новшестве состояние счета проверять, а заодно и попросить его…
— Я понял, пополню, — небрежно бросил Игорь.
— А я не понял, — напрягся я. — Откуда у тебя деньги?
Я знал, что все его потребности Тоша обеспечит — после аварии Стас ему мой бумажник со всеми кредитками отдал, а я при первом же контакте коды к ним ему сообщил. Но кто ему сказал, что на моего сына можно просто так золотой дождь проливать?
— Я после сессии работать начал, — гордо сообщил мне Игорь.
— Так тебе же восемнадцати еще нет, — подозрительно заметил я.
— А я у Марины работаю, — пояснил Игорь. — Тоже аналитику ей делаю по перспективности направлений туров. Она ей с рекламой помогает.
Теперь понятно — рано успокоился насчет пагубного влияния. Если выбирать между Мариной и Максом, я бы предпочел, чтобы мой сын стал отшельником.
— Ты у нее в офисе работаешь? — решил я оценить масштаб возможного ущерба, который мне потом исправлять придется.
— Нет, дома, — ответил Игорь. — Ты же сам сказал, что она еще не может меня официально на работу взять. Результаты ей по почте пересылаю.
Ладно, тогда еще ничего. Я вспомнил Маринины инквизиторские инспекции во время моих первых психологических сеансов с ее подчиненными. Да-да, я помню, что мою первую работу она мне нашла. Но у меня же совсем другая ситуация была! У меня уже был дом, свадьба на носу, не говоря уже о нежелании упасть лицом в грязь перед Татьяниным отцом. А Игорю деньги зачем?
— И сколько же она тебе платит? — не удержался я.
— Мне хватает, — уклончиво ответил он.
Вот в этом вопросе он точно не в меня пошел. Я всегда знал, сколько стою, и не стеснялся заявлять об этом. Правда, иногда, при первой встрече, люди несколько странно на это реагировали, но потом всегда признавали, что мои тарифы соответствуют моей квалификации.
Первые дни только эти разговоры с Игорем и скрашивали мою жизнь. Татьяна все также не выходила, а мои соавторы оказались куда медлительнее меня. Моя глава написалась на одном дыхании — под впечатлением от Татьяниного дневника и как прямое его продолжение. Как бы подхватив ее рассказ, я просто физически чувствовал, что слово за словом восстанавливаю нашу связь. Я и закончил на том, как спрятал этот дневник, который она хотела уничтожить — словно тогда еще знал, что он пригодится.
Затем пришлось просто ждать остальные главы, которые, как меня предупредили, будут поступать в строго хронологическом, Мариной утвержденном, порядке. Обиднее всего было то, что Игорь и Тоша — и Марина, в чем я не сомневался — читали все воспоминания первыми. Игорь даже звонить намного реже стал.
Вот так у нас всегда, думал я, бродя по лесу в одиночестве и забвении и пиная попадающиеся деревья ногой с силой, прямо пропорциональной растущему раздражению. Кто блестящие идеи генерирует, детальные планы по их реализации разрабатывает — и кто первым их плодами пользуется? Кто манией величия страдает, заговоры за спиной плетет — и кто за это отдувается?
То ли раздражение достигло критической величины, то ли очередное дерево только с виду таким же, как остальные, было, но пнув его от души ногой, я тут же заскакал на другой, тихо взвыв. Нет, вот это уже все! Мало того, что они меня стреноживают в святом порыве восстановить Татьянину память, так еще и до физической хромоты довели! А если я теперь до конца своих дней ковылять буду? А если она опять бежать бросится, когда я ей воспоминания вручать буду? Мне ее тогда в броске, в полете, что ли, останавливать?
Я вытащил телефон, чтобы поинтересоваться… вежливо поинтересоваться у Тоши, сколько у меня времени на восстановление мобильности перед восстановлением своей семьи в полном составе.
Телефон зазвонил. Сам. Тоша. Святые отцы-архангелы, он, что, все-таки передает мысли? Они, что, уже все написали? Как только я захромал?
— Ну, — проворчал я, осторожно ступая для пробы на ушибленную ногу и судорожно вспоминая, о чем я думал во время последнего разговора с Игорем. — Дописали, наконец?
— Чего? — явно растерялся Тоша. — А, нет, там с людьми задержка. Светин Олег заартачился, она сейчас с его слов записывает. Марина с Максом уже закончили, а я…
— Что ты? — грозно рявкнул я.
— Понимаешь, — сбивчиво затараторил он, — я Маринину часть прочитал, и Макса тоже, и понял, что смягчить нужно — в свете дальнейшего распространения. И так скандал будет, зачем же еще и на конфронтацию сразу идти? Нам же нужно решение вопроса с детьми, а не тотальная облава здесь.
— А покороче можно? — поторопил я его, закипая.
Он еще будет политкорректные кружева плести, пока я здесь в прямом смысле слова головой о стенку бьюсь? И не важно, что не головой и не о стенку.
— Да не короче, — огрызнулся он, — а наоборот, слишком длинно получается. Придется мою часть на две разбить. Мы с Мариной уже все перетасовали.
Забывшись, я от возмущения топнул ушибленной ногой. Возникшая реакция вырвалась у меня из горла легким хрипом. Потом хрустнули сжатые зубы, остановив остальные звуки. Вот если ему сейчас мои мысли передаются, то я двумя руками за!
— Да не психуй ты! — досадливо крякнул он. — Половина текстов уже у меня, сейчас компоную, передаю Максу, а там уж, как его… банда со Стасом договорится.
Я молчал, старательно гася облегчение. Чтобы по телефону не передалось.