— А чего ты шепчешь? — тоже понизил он голос.
— Чтобы твоя мать в источник непонятных звуков чем-нибудь не запустила, — объяснил я, с максимально возможной скоростью удаляясь на безопасное расстояние.
Игорь нервно прыснул.
— Я же тебе говорил, что ты много чего о ней не знаешь, — уже нормальным голосом добавил я, добравшись до леса. — Она еще в самом начале, когда меня… пригласили… на разговор сюда наверх, моему сменщику чашкой чая в голову бросила.
— И что? — оживленно поинтересовался Игорь.
— И ничего, — гордо ответил я. — Тошу потом из невидимости почти пинками выгнала. Сказала, что иначе его наощупь найдет и не обещает, что его горло под руками не окажется.
— Да ну! — восхитился Игорь.
— А наблюдателю твоему, — ударился я в дальнейшие воспоминания, — вообще минуты передыху не давала, как только о нем узнала. В угол его однажды загнала и допрос устроила. Тот, правда, с самого начала чурбан чурбаном был.
— Интересно, — протянул Игорь. — А я думал, что только тебе с рук сошло, когда ты его окном нокаутировал.
Я вдруг явственно расслышал в его голосе нотки нездорового возбуждения.
— Игорь, даже не думай об этом! — зазвенел мой голос… как сталь, а вовсе не от испуга. — Твоей матери все с рук сошло, потому что я ее прикрывал. Мне и сейчас ее прикрывать нужно — и только ее одну.
— Меня прикрывать не надо! — огрызнулся Игорь.
— Правильно, — согласился я, молясь всем святым, чтобы и дальше так было. — Потому что ты понимаешь, что сейчас по-настоящему важно, и не будешь усложнять мне задачу.
Игорь яростно засопел в трубку.
— Он тебя все также донимает? — спросил я.
— Да плевать я на него хотел! — не менее яростно рявкнул он — похоже, не только для моих ушей.
— А вот и зря, — снова понизил я голос, чтобы дошло только до его ушей. — Ты сейчас можешь оказать нам всем еще одну неоценимую услугу. Записывай все его проявления враждебности: даты, время, обстоятельства и, главное, их последствия. Например, вечером он у тебя над душой стоит, заснуть не дает — а на следующий день ты проспал или на занятиях от головной боли мучился.
— Зачем? — озадаченно спросил он.
— Однажды твоя мать придет в себя, — терпеливо объяснил я. — Вот тогда мы за наблюдателей и возьмемся. И чем больше у нас будет доказательств их пристрастности, тем быстрее мы их на место поставим.
— Обещаешь? — тут же отозвался Игорь.
— Конечно, — уверенно ответил я.
— Нет, обещаешь, что мы вместе их на место поставим? — уточнил он.
— Хорошо, — уже не так уверенно согласился я.
Необходимость вернуть Татьяну обрастала все новыми гранями — пожалуй, только ей, из собственного опыта, удастся убедить нашего сына в важности обеспечения нашего же тыла.
Первые пару дней он звонил мне постоянно, и за это время я узнал о нем больше, чем за несколько предыдущих лет. Учеба давалась ему, как всегда, легко. Свое участие в их с Дариной бурной деятельности по объединению и сплочению ангельских детей он практически прекратил, как я и просил. За Дарину я не волновался. Во-первых, оставшись без мозгового центра в лице моего сына, она наверняка свела все их многочисленные международные контакты к простому светскому общению. Во-вторых, ее очарованный до отупения наблюдатель вряд ли увидит что-либо предосудительное в любом ее деянии, а нагрянь проверка — она и проверяющих вокруг мизинца обведет.
Освободившееся время Игорь отдал своему новому увлечению. К праву, он, как выяснилось, уже охладел, чему я бесконечно обрадовался — можно было больше не сушить себе голову, как не дать ему подпасть под влияние Макса. Увлекся он аналитикой — той информации, которую они с Дариной уже накопили.
— Зачем это тебе? — удивился я.
— Пока не знаю, — неохотно ответил он. — Мне просто кажется, что есть какая-то закономерность в нашем появлении.
— Ну давай, ищи, — подбодрил я его. — Нам сейчас никакая информация не помешает.
— Слушай, — вдруг спросил Игорь, — я знаю, что Тоша аккумуляторы тебе передал, а денег-то у тебя на счету сколько?