— Я хотел максимально быстро добиться результата, — натянуто произнес он.
— Это Ваша вторая ошибка, — жестко ответил я. — Задача хранителя добиваться не быстрого, а уверенного результата. Чрезмерно интенсивное внушение может не улучшить, и разрушить личность.
— Нам об этом не говорили, — нахмурился он.
— У вас сейчас общий курс, — напомнил я ему. — Но мне казалось, что Вы из своей земной жизни должны помнить, что грубое давление всегда вызывает только противодействие.
Он принялся благодарить меня, говоря, что все понял и обязательно учтет мои замечания. Темные его знают, подумал я, может, и в самом деле просто рьяный новичок хочет побыстрее показать себя. Особенно, в свете того, что на земле он себе места так и не нашел.
Но я все же переговорил с нашими инструкторами, попросив их исключить самодеятельность в выборе объекта внушения. Так мне со стороны прогресс каждого виднее будет, объяснил им я. И заодно поинтересовался их мнением о новой группе, заговорщически подмигнув: мол, просматриваются ли среди новичков наши будущие кадры?
Все, как один, отметили Татьяну — за внимательность и терпение. Я почувствовал к ним истинно братское расположение. Некоторые также упомянули Тень — ему, мол, сложные случаи доверять можно было бы. Этих я тут же перевел в двоюродные братья. Насчет остальных Татьяниных соучеников они, в целом, высказывались философски: придут на углубленный курс — будем тесать, и не с такими справлялись.
Я долго размышлял, вносить ли этот инцидент в свой отчет. С одной стороны, не хотелось оставлять впечатление мелочной мстительности. С другой, жесткость Тени — как в отношении к людям, так и в методах воздействия на них — отнюдь не делала его в моих глазах подходящим кандидатом в хранители. С третьей стороны, Тоша тоже в начале нашего знакомства на земле к людям особо не благоволил, а гляди, какой образцовый хранитель из него вышел. Под моим руководством. Впрочем, его тогда одна только Галя раздражала, и то на словах — никаких резких действий в отношении ее он себе никогда не позволял…
Раз за разом я прокручивал в голове этот вопрос, рассматривая его со всех сторон — обсудить его мне было не с кем. Никто, кроме Татьяны, с Тенью не сталкивался, а она в нем Игоря постоянно узреть пытается — тут же защищать его бросится. Тоша раскудахчется о доверии молодым кадрам. Стас посоветует руководствоваться не философскими измышлениями, а фактами. Макс ехидно поинтересуется качеством критериев отбора наших новичков. Марина… даже думать не хочу, что она скажет.
После занятий я не шел сразу к Татьяне — не мог избавиться от этих мыслей, а она их сразу учует. И смотри выше по поводу защиты подозреваемого, а также давления, рождающего противодействие, в результате чего подозреваемый у меня в момент в обвиняемого превратится.
Так и бродили у меня мысли по кругу, и я с ними — по лесу, и однажды я обнаружил себя совсем недалеко от тайника. После встречи с темными я ни разу там не был — других дел хватало. А вот сейчас странная манера разговора темного гения вдруг показалась мне очень привлекательной. Уж что он мне скажет, точно не угадаешь. И я ему, глядишь, пару вопросов задам, пользуясь случаем — о снах вещих. Если только его выпускать не перестали, конечно.
Я пошел вперед, стараясь ступать беззвучно, но тут же одернул себя. Чего скрываться — он же меня теперь и в инвертации учует. Еще через несколько шагов на меня повеяло прохладой. Приятной. Правда, не от поваленного ствола дерева, под которым располагался наш тайник, а прямо из ручья.
Я остановился, озадаченно прислушиваясь. Это на меня обычной, водной прохладой повеяло, потому и приятной? Или это только я в ней громко плещусь? Или он все-таки обиделся после нашей высокой встречи и не хочет больше общаться? Или, пригласив тогда нас с Татьяной на следующую, ждет теперь от меня декларации намерений?
Вот хорош я буду, беседуя с ручьем, если темного гения в нем нет…
— Звезда с небес ко мне спустилась, — распевно прожурчал ручей, — но говорить со мной не хочет…
— Фу ты, похоже он — трудно представить себе что-то более странное, чем говорящий водоем.
— Освежаемся? — бросил я в его сторону.
— Не-а, — довольно булькнул он. — Новую теорию проверяем.
— Какую? — насторожился я.
— Вы же универсальную маскировку разрушили, — горестно вздохнул он. — Надо что-то другое придумывать.
— И что, придумал? — небрежно поинтересовался я.
— Ага, — также небрежно ответил он.
Так, похоже, мой закон надобности начал автономно от меня работать. Стасу же не докажешь, что эта встреча случайно произошла, если он о ней пронюхает, а тут — в самом начале появилось солидное ее обоснование.
— Может, поделишься? — вкрадчиво поинтересовался я.
— Поделюсь, — легко согласился темный гений. — Если ты мне расскажешь, как зрительный образ на пробой в инвертации наложил.
— А кто тебе сказал, что это я? — попытался выкрутиться я.
— Да ты и сказал, — удивленно отозвался он. — Показал. Когда парадом командовал.
Нужно было ему во время встречи не ухо откручивать, а глаза закрыть. Ладно, это уже все равно не секрет — Стас знает, а значит, и все его костоломы.
— Хорошо, расскажу, — согласился я. — Но ты первый.
— Ну вот, я же говорил, что мы сработаемся, — рассмеялся темный гений, и с готовностью продолжил: — Если маскировочное покрытие больше не работает, значит, надо мимикрировать. Проблема пока в том, что я еще универсальный способ не нашел. С тобой, например, нужно чем-то холодным прикидываться…